Последний экипаж Белого кро…
Шрифт:
Так из века в век все и катилось по накатанной дорожке: джинны жили в лампах и бутылках, строили дворцы и от случая к случаю выполняли желания, пока тлетворное влияние нашей цивилизации не внесло некоторое разнообразие в сложившийся порядок вещей.
А началось все со старого безобидного детского фильма «Старик Хоттабыч» и голливудского мультика «Алладин» завезенных вместе с киноустановкой в Багдад неустановленным странствующим дервишем. Случайно на городской площади, где шел сеанс, оказалось несколько джиннов. Они только что построили большой дворцовый комплекс, без замечаний сдали его заказчику и теперь отдыхали перед возвращением в родные бутылки. «Как неправильно мы живем!», –
Масла в едва разгорающийся огонь джинноосвободительного движения подлили забредшие на Восток ленинцы седьмого дня. Осмотревшись на месте, они сначала хотели освободить угнетенных женщин. После того как при попытке провести революционную агитацию в гареме несколько активистов были пойманы, кастрированы и отправлены на работу евнухами в отдаленные труднодоступные гаремы, быстро отказались от этой непродуктивной идеи. Тут то и попались им на глаза, запыленные мутные бутыли с сургучовыми печатями.
У джиннов были все черты характера необходимые для пламенного революционера. Злобность, коварство, абсолютная безбашенность, стойкая тяга к алкоголю и суровая дисциплина. Выкупив на все имеющиеся в партийной кассе деньги джинносодержащие бутылки и выпустив узников на свободу, ленинцы седьмого дня приготовились организовать РевДжинСовет и установить с помощью освобожденных узников свою ленинско-дехкано-джинскую диктатуру. Но джинны все решили по-своему. Иначе они бы просто не были джиннами. Вырвавшись на свободу, они не захотели организовывать ни какой РевДжинСовет, тем более с ничтожными непонятными людишками из далеких земель, да еще бороться за счастье еще более ничтожных (по их мнению) дехкан. Собрав вместе своих освободителей и сделав всем не очень сложную операцию, джинны организовали хор ветеранов партии, который отправили с гастролями по всему Ближнему Востоку. Под присмотром двух, особенно злобных ифритов, пламенные ленинцы седьмого дня фальцетом исполняли свои любимые песни про неба утреннего стяг, и то, что в жизни важен первый шаг, а также о своем боге, который такой молодой впереди, вместе с каким то юным Октябрем, что внушало слушателям некоторые сомнения в правильности его сексуальной ориентации.
Джинны быстро взяли под свой полный контроль Багдад, Хорезм, Бухару, Дамаск и все другие, менее крупные города, и полностью подчинили себе местных султанов, шахов и шейхов. Отдельные ударные батальоны ифритов навели такого страху на соседей, что те и думать перестали об изменении внутриполитического устройства сопредельных государств.
Первыми опомнились купцы. Джинны запретили продажу любых жидкостей в бутылках и установили в стране жесткий сухой закон. Этого добились, опасаясь развала армии, джинны высших категорий. К высшей категории джиннов относились те, кто просидел в бутылке более тысячи лет, следующими в иерархии шли пятизвездочные джинны, эти прохлаждались в запечатанной посуде, не менее пятисот годков и последними были трехзвездочные, самые молодые и горячие, не успевшие набраться жизненной мудрости за триста лет заточения. Ну, а об ифритах я уже говорил, им, сколько не сиди, ума не прибавлялось.
По неписанному закону, джинны должны, конечно, выполнять желания своих освободителей, но и здесь они смогли выкрутиться. Для этой цели был разработан специальный кодекс, состоящий из тридцати трех основных законов джиннотехники и трехсот тридцати трех производных вытекающих из основных, которые было запрещено нарушать при исполнении желания. Пока освобожденный джинн перечислял своему спасителю основные и производные законы, а также три тысячи триста тридцать три примечания у счастливца выпустившего его наружу начисто пропадали
Сухой закон сильно ударил по экономике и вызвал полную стагнацию в бизнесе и культуре. Поэтам нечего стало пить и, следовательно, не о чем петь. Женщины в гаремах скучали, дрались, интриговали и подсыпали друг другу в шербет яд, всячески отлынивая от исполнения супружеских обязанностей. Купцы больше не водили на Восток караваны. Какой смысл переться тысячи миль за три моря, мимо разбойников и партизанящих в лесах орков, если в конце пути нельзя достойно расслабиться и отметить успешное прибытие? В Дамаске кузнецы перестали ковать знаменитые клинки. Солдаты, узнав об отмене фронтовых ста грамм, полностью потеряли интерес к боевым действиям, а зачем делать оружие, если некому воевать? Короче, народ заскучал.
Тогда, купцы и вспомнили об Алладине. Знаменитый укротитель джиннов давно отошел от дел и тихо жил в своем дворце далеко от караванных путей. Соседи избегали его и считали слегка чокнутым. Да разве нормальный человек будет иметь в гареме всего одну жену? Это не гарем даже, а издевательство над вековыми устоями.
Выслушал слезную мольбу земляков о помощи и, поняв, что оказавшееся снова в опасности отечество без него не обойдется, Алладин поцеловал Жасмин, подпоясался мечом, взял любимую обезьянку, поклялся не бриться до тех пор, пока на Востоке не будет посажен в бутылку последний джинн, и ушел в глубокую оппозицию существующей власти.
Алладинисты действовали просто, быстро, безрассудно смело и по-восточному коварно. Переодевшись женщинами, они отчаянно флиртовали с джиннами, заманивая их в темные укромные уголки узких восточных улочек. Просидевшие сотни лет без женской ласки джинны шли за ними, как кот за валерьянкой, но в самый кульминационный момент они видели под одеждой не чарующие прелести восточной красавицы, а мускулистую волосатую грудь и плоскую стеклянную бутылку за поясом. Потери личного состава вскоре приняли такие размеры, что джинны стали бояться ходить по одному, и слонялись по городу парами и тройками, вызывая нездоровые пересуды среди горожан. Но и это не спасало узурпаторов. Бутылок под просторной восточной одеждой помещалось много.
И тут повстанцы столкнулись с новой проблемой. Внезапно кончились боеприпасы. Джинны уничтожили все гончарные и стеклодувные мастерские, под страхом смертной казни закрыли пункты приема стеклотары и перебили все существующие запасы бутылок, и запретили ввоз в страну любой посуды с узким горлышком. Сражаться против тирании стало нечем.
Глава 16
Из открытого грузового люка сами по себе вылетали ящики с пустыми бутылками, и плавно опускались в трюм парусника. Я все время поглядывал на небо, в надежде увидеть в лучах заходящего солнца, пятнистую сигару корабля, но кроме облаков, чаек, летучих рыб и вездесущих парящих птеродактилей там ничего не было. Глядя, как очередной ящик с надписью «Осторожно яйца молодых игуанодонов!» плавно скрылся в трюме «Черного мстителя британских морей», так немного претенциозно назывался корабль Синдбада, я спросил у Барма:
– А катапульта, зачем вообще была нужна? Зафигачил бы так бутылки и на парашюты не тратился, и расстриге своему работы подкинул?
– Можно, – согласился он, – но не нужно. Джинны, если магию учуют, ни за что в ловушку не пойдут. Осторожные они очень, вояки опытные, их на рахат-лукуме не проведешь. А без магии – всегда, пожалуйста. У них же страсть к бутылкам на подсознательном уровне.
– Магия – шмагия, ифриты – мыфриты, а ящик ценных боеприпасов – в море, плезиозаврам под хвост. – вздохнул Синдбад.