Последний еврей Багдада
Шрифт:
Глава VI. Пасть гиены
Персидская империя,
местность в трех дневных переходах
к югу от Вавилона,
30 июля 331 года до н.э., 17 часов 15 минут
Пловец и лодочка, знаю,
Погибнут среди зыбей;
И всякий так погибает
От
«Лорелея», Генрих Гейне,
пер. А.Блока
На закате, когда тюльпаны, провожая солнце, закрывали бутоны и клонились к земле, а ветер нес к подножию высоких серебристых тополей речную прохладу, на поляне недалеко от идущей с севера на юг дороги встретились двое. Первый — широкоплечий мужчина средних лет с курчавой черной шевелюрой и такой же, правда, уже тронутой едва заметной проседью бородой. Второй — примерно того же возраста, что и первый, но огненно рыжий, не носивший бороды вовсе. У первого кожа была бронзового оттенка. У второго — бледно–белого. Оба при этом были эллинами и наедине друг с другом говорили по–гречески.
– Выяснил, как вы войдете? – спросил первый.
– Нет ничего проще. Переберемся через частокол да порежем их, – ответил рыжий, – нас четверо, против десяти–то потянем.
– Без нужды не убивайте. Там нет персов. А если погибнут местные, то ущерб для нас будет огромным. Раструбят повсюду, что шпионы Александра вырезали вавилонян. Нам это не к чему.
– Тебе легко отдавать приказы. Исполнять–то нам. Так, как ты говоришь — возни в два раза больше.
– Ничего, – произнес первый тоном, не терпящим возражений, – повозитесь.
– К тому же захватить маяк это только полдела. Важно еще, чтобы в крепости не поняли, что он – под нашим контролем. А с этим–то как раз и проблема. Крепость и маяк в прямой видимости друг от друга. И днем и ночью где–то раз в час, иногда чаще они обмениваются световыми сигналами. Как бы это лучше сказать, перемигиваются что ли. Из крепости посылают запрос, а с маяка отвечают. Один раз у них там, похоже, что–то пошло не так. Всадники налетели тут же. Старший их долго орал. Я в трубу видел. Так что кого–то из захваченных живьем придется расспросить с пристрастием, как и на какое количество световых сигналов отвечать. Это я к тому говорю, что без пыток, как ты хочешь, Элай, все равно не обойтись.
– Я сказал, оружие применять только в случае крайней необходимости, а ты про пытки! Одно дело сделаем, другое завалим. Давай, рассказывай, что там за сигналы, – приказал тот, кого рыжий назвал Элаем.
– Да нечего особо рассказывать. Я на ветке в первый и второй день зарубки делал, а потом надоело. Бессмыслица какая–то. Вообще никакой системы.
– И ветку ту ты, Леон, конечно, с собой не принес, – скорчил недовольную гримасу Элай.
– Может еще и дерево, на котором я сидел, спилить, да волоком тебе притаранить? – возмущенно ответил названный Леоном. – А вообще я запомнил, если надо. Не все, но... Вот, например, в первый день из крепости подают пять сигналов, с маяка отвечают десятью. Сигналят четыре раза,
– А вечером в форт кто–то приходил, – кивнул грек, который, как стало ясно из диалога, был начальником над рыжим.
– Откуда узнал!? Тоже следил? Мне, значит, не доверяешь? – огненные брови рыжего сошлись к переносице.
– Дурак ты, Леон. Как только ты в банде своей так высоко поднялся. Ну, полно–полно–то бычиться. Ты – мой самый верный товарищ. Кто вечером–то приходил?
Леон по–прежнему смотрел на начальника недоверчиво, но все же ответил:
– Все три дня, что я следил за маяком, незадолго до заката из крепости приезжал старикашка. На одном муле, значит, он, а сзади, на привязи – второй и мешок на нем. Я решил, что это кормежка для десяти человек, но ты–то откуда про старика проведал?
– А я, пока ты про сигналы не рассказал, ничего о нем и не знал. Просто кто–то должен был доставлять пароль на маяк на следующие сутки. Пять и десять, четыре и одиннадцать – и то и другое в сумме – пятнадцать. Ночью, девять плюс одиннадцать, пять плюс пятнадцать, а также семнадцать и три. Все пары чисел при сложении дают двадцать. Понимаешь теперь? Старик сообщает дежурным на маяке определенное число. Они отсчитывали, сколько раз им сигналят, отнимают от известного им пароля и ответ отправляют назад. А когда переполох подняли, о котором ты говоришь, они, значит, что–то напутали.
– Так просто! – хлопнул себя ладонью по лбу Леон.
– Один запрос и один ответ на весь день вводить было бы глупо. Заранее договариваться о разных вариантах на сутки вперед — запутаешься. А так для стороннего наблюдателя перемигивание маяка с крепостью выглядит абракадаброй. Уверен, они и с другими маяками на реке также поддерживают связь. В крепости помигали, ответ получили, сложили два числа, если верно, то можно быть спокойным — все в порядке, водный путь под контролем, судам ничто не угрожает.
– Ну, ты и голова, Элай. Извини, что вспылил тут.
– Считай, что я уже забыл об этом. Караван удалось задержать?
– Атрей все устроил. К узкой и скалистой протоке, местные зовут ее «Пасть гиены», суда подойдут ночью. Луны сейчас нет, так что будет кромешная темнота. А далее им один только путь будет – на дно.
– Значит, действуем, как и планировали. Штурм начинайте, как только узнаете новый пароль. Я – на плотине.
– Один–то справишься? – скептически посмотрел на начальника Леон.
– Не сомневайся.
Когда заговорщики разошлись каждый в свою сторону, караван из восьми судов, о котором они вели речь, миновал очередной поворот великой реки и неспешно вышел на просторы озера Лахама7. На палубе первого из кораблей, скрестив ноги, сидел щуплый, весь покрытый причудливыми тату индус.
Размеренный бой барабанов болью отдавался в его висках. Парс прислушивался к собственному сердцу. На десятый день плавания по Евфрату оно, казалось, стало биться в такт ударам бамбуковой дубинки по туго натянутой коже.