Последний еврей Багдада

Кратер Макс

Грек подошел к алтарю и положил на него все оставшееся у него серебро. Служитель забрал монеты и придвинул свое морщинистое лицо вплотную к Элаю.

– Что ждет меня и эту женщину? – спросил грек.

Жрец прошамкал дряблыми губами и медленно удалился. За алтарем он пробыл всего несколько минут. Видать, боги ответили сразу. Выйдя, старец изумленно взглянул на посетителя, протянул к нему свои трясущиеся ладони и произнес только пять слов:

– Она или они. Кто–то умрет.

Элай вперил свой взгляд в жреца. Знал – переспрашивать бессмысленно, большего

старик не скажет. Кто это они? Если враги, то пророчество просто отличное. Пусть умирают, он сам приложит к этому все усилия. А если друзья...

Когда аптекарь выбрался из лабиринта, у него уже созрел план предстоящей операции по устранению Ферзана. Оставалось только уговорить Агнию.

Глава XV. Побег птенца

Как сладко он славит счастье!

Как горько клянет невзгоды!

И слушают завороженно

вершины его и воды.

«И брезжит надежда, да время не ждет:

Добро за горами, а смерть у ворот…»

Луис де Гонгора, «Поет Алкиной — и плачет...»,

пер. С. Гончаренко

– Это недопустимо! Тут нечего даже обсуждать!

Фаон вскочил и стал накручивать круги вокруг стола, попеременно заглядывая в глаза каждому из соплеменников, собравшихся в доме Элая.

– Детка справится. А если, кто позарится на красотку, я ему голыми руками вырву все то, чем обычно зарятся, – возразил Леон и сплюнул на пол.

Агния притаилась на краешке подоконника, боясь даже вздохнуть лишний раз. Впервые мужчины впустили ее в свой круг, пригласили принять участие в совещании: событие немыслимое для приличной девушки у нее на родине. Конечно, здесь, в Вавилоне все было немного иначе. Местные женщины пользовались значительно большей свободой. Даже гречанки, попадая в этот прославленный город, начинали вести себя иначе: раскованнее, вольготнее, смелее.

– Там целый храм охраны, – рубанул рукой воздух Фаон.

– Целый храм орхидей без орхисов⁴⁶. Сторожа – не стражники, – Леон сжал левую руку в кулак, а правой ладонью провел по запястью, как бы отсекая то, чего не доставало храмовникам.

– Хочешь сказать, что служители богини Иштар – не мужчины и поэтому их можно не брать в расчет? – тихо переспросил Атрей.

– Я хочу сказать, что там – одни кастраты. Жирные, изнеженные каплуны⁴⁷! Что я не знаю это племя? Какая от них угроза? Если начнется заварушка, попадают на клумбы и будут сидеть в них тихо–мирно, потряхивая одеждами, как лепестками.

От рычащего хохота Рыжего грека в лампах задрожали фитили, а ставни завибрировали в окнах. Прижатые к коленкам ладони Агнии покрылись влагой. Отец сегодня вернулся

домой чернее туч, которые набегают на ее родной Тарс с моря зимой, а затем с ливнем, громом и молниями обрушиваются на город. Пока они были вдвоем, родитель сдерживал грозу в себе, а когда пришли его товарищи, выложил при них все разом без каких либо прелюдий.

– Речь не о том, что служители могут оказать сопротивление нам, – также невозмутимо и негромко продолжил Атрей, – речь о том, что они могут раскрыть истинные мотивы Агнии. Глаз у них наметанный, а наша малышка не похожа на прожженную и расчетливую женщину, каковые туда, как правило, и приходят.

– Что вы на это скажете? – Фаон остановился напротив Элая и с вызовом посмотрел на него.

– Там каждый день бывают десятки женщин, – отозвался тот, – Агния воспользуется чужим именем. Печать ведь будет как настоящая?

– Ни один царский резчик не отличит, – подтвердил Леон, – на меня работают лучшие мастера Вавилона. Можно даже чье–то настоящее имя использовать. Но, думаю, это лишнее. Не станут они ничего проверять.

– Я все равно против! Пусть даже она, не вызывая подозрений, попадет в храм. Но... но..., – замешкался Фаон, – но при ее красоте, Ферзан как раз на ней и остановит свой выбор. Что тогда делать? Это ведь будет катастрофа!

Говоря это, молодой человек мельком взглянул на Агнию. Девушка и раньше замечала, какие взгляды бросал на нее юноша. Она ловила себя на мысли, что симпатизирует ему значительно больше, чем всем остальным окружавшим ее мужчинам, хотя их и было совсем немного. Последняя реплика Фаона заставила дыхание Агнии, и так едва заметное, окончательно замереть. Красивая – это же почти комплимент.

– Он – перс, к тому же гирканец, – тоном не терпящим возражений заявил Леон, – знаю я этих детей гор. Они все сплошь извращенцы. И вкусы у них не как у нормальных людей. Закутать нашу девчушку получше, пусть сидит тихо, как мышка. Он выберет себе бабу, мы войдем. Агнии останется только указать, куда выродок направился.

– Как не кутай, точеную фигурку не спрячешь, а она у Агнии вполне себе оформилась, – возразил Атрей.

Девушка, пунцовая от смущения, почувствовала, что вот–вот упадет в обморок. Леон почесал рыжую щетину на подбородке и скорчил озадаченную гримасу.

– Я редко когда согласен с Атреем, но тут должен признать правоту нашего пирата. Прежде чем платить за товар, принято хорошенько рассмотреть его, даже пощупать. Ферзан наверняка пройдется по рядам, чтобы прикинуть, что к чему нынче на рынке.

Атрей поморщился, но пропустил "пирата" мимо ушей. Вспылил Фаон.

– Агния – не товар! – выкрикнул он. – Не смей называть ее так.

– Да брось ты трындеть, сверчок...

Договорить Рыжий Грек не успел. Юноша схватил стоявший рядом с Агнией горшок с цветком и запустил ему прямо в голову. Леон успел увернуться. Растение пролетело мимо, и вслед за глухим ударом на пол посыпались глиняные черепки.

– Щупальца отрежу! – закричал Рыжий грек, и в руке у него сверкнуло лезвие.