Последний фей
Шрифт:
– Попасться! – раздался рык у него за спиной – совсем рядом, и новая цепкая лапа обрушилась на его плечо, роняя, переворачивая...
Студиозус дернулся и взвыл отчаянно: ведь до вершины его мечтаний – до подоконника со всё еще веревочной лестницей – оставалось всего метра два!..
И тут, словно ангел мщения, из-за края окна поднялась человеческая фигура в прожженной рубахе. В руке ее сверкнул топор, свистнул стальной стрекозой у чародея над головой…
Захват бугня ослаб.
Не дожидаясь комментариев со стороны борющихся
Не бросив даже мельком ни единого взгляда во взорвавшуюся за его спиной дикими воплями комнату, он развернулся, вцепился в веревки, нащупывая ногами ближайшую табуретовую перекладину, и с ловкостью человека, первый раз спускающегося по веревочной лестнице, но очень хотящего жить, устремился вниз.
Прошедшие по цепочке изменения, вызванные неверно разрушенным заклинанием нагнали, едва маг миновал второй этаж. И поэтому, когда обнаружилось, что держится он руками уже не за канаты, а за гибкие чешуйчатые тела сиреневых змей, а под ногами больше не клон мирной мебели покойного маркиза, а их переплетенные шеи с отверстыми пастями на плоских квадратных головах, падать было не слишком высоко.
Поджидавшие внизу товарищи ловко подхватили низвергающегося волшебника на сплетенные сетью руки и, не тратя время на возвращение его на твердую землю, тут же бросились бежать.
Мгновение спустя дождь из чрезвычайно недовольных и исключительно ядовитых сиреневых змей, секунды назад еще бывших веревочной лестницей, обрушился на то место, где они только что стояли.
Женщины и валенки, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, поджидали их, забившись в нишу привратной башенки.
– Бугни?.. – испуганно глянула на подозрительно пустое окно своей недавней темницы герцогиня.
– Я с ними разделался, - расплылось в самодовольной, хоть и слегка кособокой улыбке лицо Агафона.
– Слазь, приехали, - ворчливо буркнул Лесли, сгружая крестного в общую лужу.
– Куда сейчас? – огляделся студент в поисках выхода.
И побледнел.
Потому что в темном проеме парадного в лучах тусклого солнца, затянутого муаром облаков, вдруг блеснули разноцветные искры драгоценных камней.
– Бугни!!! – проорал он. – Бежим!!!
А на крыльцо уже выскакивали зеленые громилы с мечами наголо.
Беглецов уговаривать было не надо: Люсьен ринулся к распахнутым воротам, волоча за руки Изабеллу и Грету, за ним – дровосек с тетушкой Жаклин на буксире, последним – его премудрие и бесстыдно наступавшие ему на пятки розовые валенки.
– В лес!!! Через болото не пройдем!!! – прокричал шевалье, устремляясь вперед.
Набрякшие влагой доски моста глухо застучали под ногами, и апатичная сине-зеленая груда плоти и щупалец, так, похоже, и не покидавшая облюбованное ночью место, недовольно заворочалась.
Герцогиня
– Это семирук, он безвредный! – лесоруб рванул королевскую сестру так, что если бы та вздумала сопротивляться дальше, то рисковала остаться без руки.
Словно в подтверждение его слов чудовище чуть сменило положение и снова успокоилось.
Позади раздался плеск воды, взбаламучиваемой бегущими ногами.
– Быстрее!!! – панически взвыл маг, стрелой проносясь мимо флегматично замершего под слабыми утренними лучами монстра.
– Бегите, я их задержу! – выкрикнул де Шене, выпуская своих подопечных и останавливаясь у края моста с обнаженным мечом наготове.
Чародей, сверкая пятками, соскочил на землю, подхватил брошенных рыцарем девушек и поволок их к лесу, не оглядываясь.
Неизвестно, как у шевалье, а его запасы героизма были исчерпаны не только на сегодня, но и на десять лет вперед.
В проеме ворот показалась гвардия Гавара.
И тут валенки Греты, отчего-то приотставшие на середине моста, подскочили к сине-зеленой туше и дали ей увесистого пинка с одной ноги, потом с другой, потом еще раз – и бросились наутек.
Чудовище возмущенно взревело всей своей пятисоткилограммовой утробой, в воздух выметнулся веер щупалец, и каждое нашло себе цель. Застигнутые врасплох шестеро бугней, обвитые склизкими конечностями толщиной с туловище человека, взмыли ввысь, неистово вопя и размахивая мечами, но почти моментально затихли, обмякли, и были с презрением брошены монстром в набегавший арьергард.
Тут же превратившийся в арьергард отступающий.
А на кончиках торжествующе поднятых ногощупалец Люсьен, вместо присосок, к изумлению своему разглядел крючья жал.
Те, кто один раз впопыхах или по незнанию путал шестиногого семирука с его таким же терпеливым и покладистым, но обидчивым и ядовитым родственником – семируким шестиногом, второй попытки разобраться, как правило, не имели.
Задыхаясь и увязая в грязи, беглецы в полном составе добрались до края леса и, словно в спасительное убежище, нырнули под его выжидательно притихшие, как земураг в засаде, мокрые своды.
Мог ли подумать хоть кто-то из них еще несколько часов назад, что они будут так радоваться возвращению в Веселый лес?
Подобный нелепый парадокс мелькнул напуганным змееконем в мозгу школяра, но тут же пропал перед лицом более насущной проблемы, обдумать раньше которую ему было не то, чтобы некогда – скорее не предполагал, что до нее вообще когда-нибудь дойдут руки, ноги, а вместе с ними – и весь остальной Агафон.
И формулировка у ней была предельно простая.
Куда теперь?