Последний гамбит
Шрифт:
Если печать, находящаяся во владении Тобиаса Хоторна, принадлежала сыну Винсента Блейка…
Казалось, будто мы неслись к краю скалы.
– Как давно пропал Уилл Блейк? – Ребекка не смотрела ни на кого из нас. Свет из окна падал на ее волосы. Ее голос прозвучал хрипло и напряженно.
Я взяла телефон и поискала ответ на этот вопрос. В конце концов я убедилась, что в последний раз, когда Винсент Блейк публично фотографировался со своим сыном, Уиллу было чуть за двадцать.
– Сорок лет назад? – посчитала
– Уилл – это первое уменьшительное от Уильяма, – сказала Ребекка, высасывая из машины все до последней молекулы кислорода. – А второе Лиам.
Глава 62
Мэллори Лафлин мало что рассказывала о человеке, от которого забеременела. Она поделилась лишь тем, что он был старше, очаровательным. Она упомянула, что его звали Лиам. А когда Иви спросила, что с ним случилось, она ответила, что он ушел.
Если Лиам был Уиллом Блейком…
Если он ухаживал за шестнадцатилетней девушкой, жившей в поместье Хоторнов…
Если эта девушка забеременела от него…
И если Уилла не видели больше сорока лет… плюс-минус…
Вопрос за вопросом всплывали в голове. Знал ли или подозревал ли Тоби, что Уилл Блейк был его биологическим отцом? Знал ли Винсент Блейк, что Тоби был его внуком? Поэтому он схватил его? И если печать, которую украл Тоби у своего отца, на самом деле принадлежала сыну Винсента Блейка – как она оказалась у Тобиаса Хоторна?
Что случилось с Уиллом Блейком?
Если до этого мы неслись к краю скалы, то теперь я летела с него.
Как только мы доехали до Дома Хоторнов и я вылетела из джипа, меня встретил Джеймсон. Он остановился в нескольких дюймах от меня, напряжение исходило от его тела. Все, что мы узнали, готово было вырваться у меня изо рта, когда он заговорил:
– Наследница, что ты, черт возьми, творишь?
Я уставилась на него, неверие уступило место гневу, который клокотал во мне и вырвался наружу.
– Что я творю? Это ты запер меня в усыпанном камнями эскейп-руме!
– Чтобы защитить тебя, – подчеркнул Джеймсон. – Винсент Блейк влиятельный, у него есть связи, и он хочет прийти за тобой, Эйвери, потому что у тебя ключи от этого королевства. И я не знаю, хочет он заполучить то, что у тебя есть, или сжечь все дотла, но в любом случае как я должен обеспечить тебе безопасность, если ты мне этого не позволяешь?
Я знала, что Джеймсон любил меня, – и его слова привели меня в ярость, потому что наша любовь не должна быть такой.
– Ты не должен мне ничего обеспечивать! – взорвалась я. Он попытался отвести взгляд, но я не позволила ему это сделать. – Спроси меня, что мы нашли.
Он промолчал.
– Просто спроси меня, Джеймсон.
Я видела, как он хочет, как он борется с собой.
– Сначала пообещай мне.
– Что пообещать?
–
Я не знала, как сказать ему это, чтобы он поверил моим словам, поэтому я положила обе руки ему на грудь и посмотрела в зеленые глаза, которые я знала лучше, чем чьи-либо другие.
– Я не собираюсь оставаться здесь взаперти, и это не твоя ответственность – запирать меня. Мне не нужна твоя защита.
– Ты же этого хочешь! – вырвалось у Джеймсона. Тяжело дыша, он переплел свои пальцы с моими. – Ты всегда этого хотела. Высокомерный, исполняющий свой долг мерзавец, который пытается быть благородным и готов умереть, защищая девушку, которую он любит.
Я замерла. Теоретически я знала, что мое сердце по-прежнему бьется. Я все еще дышала. Но мне казалось, что нет. Боковым зрением я видела остальных, но не могла пошевелиться, не могла попросить Джеймсона понизить голос, не могла сосредоточиться ни на чем, кроме его зеленых глаз, линий его лица.
– Я не Грэйсон, – сказал он, страдая от этих слов.
– Я не хочу, чтобы ты им был, – сказала я, умоляя о чем-то, чего сама не понимала.
– Нет, хочешь, – спокойным голосом сказал Джеймсон. – И это даже не имеет значения, потому что я не устраиваю здесь шоу, Наследница. Я не играю в чрезмерную заботу и не притворяюсь, что я такой. Раз в жизни я хочу поступить правильно. – Он поднес руки к моему лицу, провел ими по шее, и я почувствовала его прикосновение каждым дюймом своего тела. – Я люблю тебя. Я умру, чтобы защитить тебя. Я бы заставил тебя возненавидеть меня, чтобы тебя уберечь, потому что, черт возьми, Эйвери, некоторые вещи слишком ценны, чтобы ими рисковать.
Джеймсон Винчестер Хоторн любил меня. Он любил меня, а я любила его. Но я не знала, как заставить его поверить в то, что я не хотела, чтобы он был Грэйсоном.
– Это то, кем я хочу быть, – сказал Джеймсон хриплым голосом, – для тебя.
Внезапно мне захотелось, чтобы никто из нас не стоял сейчас на лужайке Дома Хоторнов. Чтобы снова наступил мой день рождения или чтобы отметка в год уже прошла и мы были бы на другом конце света, смотрели бы все, делали бы все, что захотим, наслаждались бы жизнью. Я бы хотела, чтобы Тоби не похищали, чтобы Винсента Блейка не существовало, чтобы Иви никогда не появлялась здесь…
Иви, внезапно подумала я, а затем осознала то, что должна была осознать гораздо раньше. Если Винсент Блейк был отцом Тоби, значит, Иви – правнучка этого человека.
Иви и Винсент Блейк – семья. Слова взорвались в моей голове как шрапнель. Я подумала о том, как Иви рассказывала мне о тесте ДНК, о том, как она впервые завоевала мое доверие, потому что я думала, что понимаю, что Тоби значил для нее, каково это, должно быть, было для нее – наконец-то быть желанной, наконец-то иметь семью, которая ее принимала.