Последний гамбит
Шрифт:
— Или первый этап алгоритма программирования, которым целенаправленно занимался оракул в Дельфах, — заметил Холмс.
— Возможно, что и так, — ответил граф и продолжал свой рассказ. — Разгадав загадку Сфинкса, Эдип освобождает Фивы. Благодарные жители города выбирают его своим царём. Вдовствующая царица Иокаста, которую он берет в жены, — его мать; его дети от неё — в то же время его братья и сёстры. После двадцатилетнего благополучного царствования Эдипа, в Фивах начался голод и вспыхнула эпидемия чумы. Дельфийский оракул в своё время предсказал, что бедствия прекратятся после того, как будет изгнан убийца Лая. Заботясь о благе государства, Эдип энергично принялся разыскивать виновника преступления и, найдя единственного из спасшихся спутников Лая, выяснил, что убийца фиванского царя — он сам. К тому же свидетель убийства оказался тем самым рабом, которому Лай приказал бросить младенца Эдипа на растерзание диким зверям, но тот пожалел ребёнка и отдал его коринфскому пастуху, после чего Эдип и оказался у Полиба. Так Эдип узнал, что роковое предсказание оракула сбылось, и он не только убийца своего отца, но и супруг своей матери. В ужасе от содеянного Эдип ослепил себя, а Иокаста покончила жизнь самоубийством.
Как видите, Холмс, во всей этой истории
— Да, граф, связь между мифом об Эдипе и Данае очевидна и связующим звеном в этих мифах несомненно является деятельность дельфийского оракула. Осталось только окончательно выяснить, чем же он на самом деле занимался: прогнозированием или программированием будущих событий?
— Чтобы ответить на этот вопрос, мистер Холмс, и необходимо научиться отличать прогноз от программирования. Мне кажется, что в процессе разгадки русских ребусов этот вопрос — ключевой. Ну а что касается «эдипова комплекса» (стремление убить своего отца и вступить в половые отношения со своей матерью), которому согласно Фрейду бессознательно привержено большинство мужчин, — то даже из нашего анализа мифа хорошо видно, на основе чего раздул его до вселенских масштабов крупнейший авторитет в области психологии. При таком раскладе Фрейд выглядит жалким адептом безвестного оракула из Дельф. Но для нас сейчас важно даже не кто, а как осуществляется активизация алгоритмов катастрофических матриц. Если мир един и целостен и всё в нём причинно-следственно обусловлено, то в анализе следствий можно обнаружить истоки причин. Чтобы подняться на такой уровень понимания, необходимо выйти за пределы системы, формирующей стереотипы поведения в ней. В нашем случае понять поведение «маньяка» в рамках культуры, в которой мы живём, невозможно. Картина Рембрандта «Даная» — одно из лучших воплощений мифа о Данае, а поскольку «матрица везде» и её разрушительный алгоритм активизировался, то «маньяк» ищет и находит материальные составляющие матрицы в шедевре Рембрандта. Дальнейшее Холмс вам известно.
— И вы, граф, хотите сказать, что маньяк заблокировал действие разрушительного алгоритма матрицы мифа о Данае?
— Полагаю, мистер Холмс, что дело обстояло таким образом и тому есть два доказательства. Первое, состоит в том, что некоторые реставраторы и члены их семей погибли при странных обстоятельствах в результате автокатастрофы, которую можно воспринять как выражение алгоритма осуществления альтернативной матрицы-сценария. К сожалению, я не могу подтвердить это доказательство сообщениями в прессе. И хотя руководство Эрмитажа всё знает, но почему-то говорит об этом неохотно. Вторым доказательством блокировки разрушительного алгоритма служит вторичное появление через 11 лет главного символа мифа на страницах «Аргументов и фактов» с объяснением, что это «случайная ошибка» монтажа праздничной фотографии. Что-то пошло не так в матрице-сценарии разрушения страны, которую Запад объявил «империей зла» и в результате, если следовать моей гипотезе, имела место вторая попытка активизации разрушительного алгоритма по завершении 11-ти летнего цикла солнечной активности. На мой взгляд, действия этого «безумца» неосознанно противостояли разрушительным действиям Горбачева, хотя многие считают их обоих современными геростратами. Я понимаю, что подобный вывод для большинства, выросшего в библейской культуре, покажется безумным, поскольку сама культура накладывает определённые подсознательные запреты на оценки стереотипов, вырабатываемых ею. Другими словами, человек выросшей в такой культуре, не способен задаться вопросом: а всё ли хорошо в этой культуре? И почему многие ведут себя в ней, как потенциальные преступники? И как формируется алгоритм совершения преступлений в рамках этой культуры? Может он специально заложен на бессознательных уровнях психики индивида таким образом, чтобы тот в стремлении избежать «напророченного» ему зла творил зло, ещё более худшее? Но тогда, если проводить аналогию с мифом об Эдипе, можно при желании выявить и главного виновника многих преступлений, или, как теперь принято говорить, их заказчика.
— Ваши выводы, граф, настолько необычны, что необходимо время для их осмысления. И я полагаю, что стоит проанализировать события «черного вторника» с этих позиций. Возможно, и получится выйти на коварного «никто».
— Вы имеете в виду миф об Одиссее и Полифеме?
— Совершенно верно, граф. Соединенные Штаты напоминают мне сегодня этого циклопа, которому выжгли сразу два глаза и который в ярости ищет коварного «Никто» [20] , ощупывая современных «баранов». Правда, на сей раз «коварный Никто» прикрылся именем бен Ладена. А что может означать в контексте вашей версии появление статьи о реставрации «Данаи» в газете «Час пик» № 151(880) от 14 октября 1997 года?
[20]
Этим именем назвался Одиссей Полифему, перед тем, как выжечь ему раскаленным колом его единственный глаз.
— Лучше я переведу на английский несколько абзацев из этой статьи:
«Современный мир полон жестокости и насилия. В конце ХХ века жертвами маньяков всё чаще становятся произведения искусства. Рембрандт — чемпион по числу подобных преступлений. Именно его картины притягивают психов с особенной силой».
Вам не кажется, Холмс, что автор статьи, ничего не зная о моей версии преступления в Эрмитаже, обосновывает именно её, хотя и несколько с других позиций.
— Извините, граф, что прерываю нить ваших рассуждений, но почему именно Рембрандт притягивает психов с особой силой?
— Есть у меня на этот счёт одна версия, но чтобы её понять, нам придётся понять роль живописи в эпоху ранее появления кино и телевидения.
— Вы хотите сказать, граф, что живопись играла ту же самую роль, которая в наше время отведена кино и телевидению?
— Совершенно верно, но… только для высшего света. Современной наукой доказано, что музыкальные и зрительные образы поступают на бессознательные уровни психики в обход сознания. Известно также, что 95 % всей информации из внешнего мира человек получает через зрение (5 % остаётся на слуховые, вкусовые и прочие образы), следовательно, в эпоху до кино и телевидения живопись играла огромную роль в формировании мировоззрения. Поскольку основное содержание картин
[21]
Художники «импрессионисты» получили своё название от английского слова «impression» (по-русски — «впечатление»); добивались особого впечатления на зрителя за счёт сочетания цветовой гаммы картины.
[22]
Первое название Нью-Йорка — Нью-Амстердам.
[23]
Одна из самых известных картин Рембрандта, которая так же, как и «Даная» неоднократно притягивала к себе «психов».
Если мои сравнения живописи с телевидением не вызвал у вас, Холмс, отторжения, то я хотел бы вернуться к вашему вопросу по поводу контекста моей версии реставрации «Данаи», но для этого мне придётся зачитать ещё одну выдержку из упоминаемой выше газеты «Час пик»:
«И все же многие говорят, что сегодня „Даная“ — всего лишь руина, пусть и прекрасная, что от великого Рембрандта осталась лишь тень. В одной газете её даже назвали калекой, хотя и эротичной, прекрасной. Сам Евгений Герасимов, который руководил реставрацией многие годы, согласен, что перед нами уже не тот Рембрандт, к которому мы привыкли. Тем, кто помнит картину до трагедии, нужно преодолеть психологический барьер. Но следующие поколения уже будут воспринимать „Данаю“ совершенно иначе. Привыкли же люди к Венере Милосской без рук или к Нике Самофракийской без головы».
Ответил ли, мистер Холмс, я на ваш вопрос?
— Мне надо подумать, граф. Так ведь можно и Герострата оправдать в его преступлении, да и вообще кого угодно. Высказав свою, далеко неординарную, точку зрения, вы поставили меня в недоумение. Хотя я и не могу возразить вам доказательно, но у меня есть интуитивное несогласие с вами. Другими словами, я — дитя классической культуры Запада, а то, к чему вы пытаетесь меня подвести своими рассуждениями, очень походит на обвинение заведомо невинного в закоренелом злодействе.
— Я понимаю вас, Холмс. Всё дело в словах «заведомо невинного». Интуиция, конечно, вещь мощная, однако, есть в ней нечто субъективное, и потому иногда она вводит в заблуждения, если оказывается в плену субъективизма. Что мы знаем о Герострате? — Он поджёг одно из семи чудес света — храм Артемиды в Эфесе — и чудо было безвозвратно утрачено. Но уж если мы занимаемся столь необычным расследованием и затронули Герострата, то для нас очень важным должен быть вопрос и о мотивах его преступления. Все, для кого имя Герострата не пустой звук, знают, что он якобы был непомерно тщеславен и уничтожением храма решил увековечить память о себе. Но об этом мы знаем только из сообщений древних историков, один из которых, Плутарх, кстати, был по совместительству верховным жрецом Дельфийского оракула. То есть, с Дельфийского оракула начали и к нему же вернулись.
А если говорить об общей всем нам европейской культуре, то она не так безобидна, как может показаться привычному к ней человеку. Экологический кризис у всех на виду. А есть и многое другое. Вы обратили внимание на установление в приведенном отрывке статьи ассоциативной связи «эротическая привлекательность — калеки — безрукая Венера — Ника без головы»?
— ???
— И большинство не обратили внимания. А между тем, с конца XIX века по мере того, как хирургия стала ремеслом, гарантирующим выживаемость пациентов с высокой степенью надёжности (во времена Наполеона примерно 1/3 хирургических больных умирала от сепсиса), на Западе начала формироваться весьма специфичная субкультура. В ней почему-то стали эротично притягательными женщины с ампутированными конечностями. И эта субкультура ныне расширяет свои позиции: безногие манекенщицы выходят на протезах на подиум; один из участников ансамбля «Битлз» Пол Мак-Картни помолвлен с одноногой женщиной; в фильме «Титаник», обошедшем экраны всего мира, главный герой в разговоре ни с того, ни с сего, и явно не в тему вдруг вспоминает одноногую проститутку, которая в Париже была его натурщицей, и т.п. Всё происходит как бы само собой: одним надо поднять тиражи и рейтинги своего бизнеса, а другие просто заскучали от сытости и не знают, чем себя занять. В итоге первые возводят в идеал красоты женщину-ампутантку [24] ; а вторые бездумно взирают на эту, с позволения сказать, «экзотику». Хотим мы того или же нет, но объективно в обществе формируется культ эстетичной привлекательности увечий.
[24]
Этот культ находит своё выражение в “творчестве” некоторых художников-оригиналов в живописи, в скульптуре, в «боди-арте», но мы не находим общественно полезным привести соответствующие иллюстрации в качестве доказательства правоты сказанного.