Последний год
Шрифт:
Догорает в Петербурге холодный день. Давно бы пора спуститься ночному мраку. Но не меркнет над городом свет. Светлеет, отражая бездонное небо, Маркизова лужа; светятся, струясь, невские воды; воздух, напоенный
С «Медным всадником» тоже будет немало хлопот Жуковскому, пока не исправит в пушкинской поэме все, что требовал от автора император…
Темна и долга ты, черная ночь!
И упрям же был Александр Сергеевич! А чего добился? Креста на могилу. Пагубную страсть имел к описанию народных мятежей. А где они, мятежники против бога и государя? Гордо реет императорский штандарт над Зимним дворцом. Высоко поднят для устрашения непокорных царский скипетр в царственной руке.
И вдруг в тот час, когда надо бы гасить в императорской резиденции последние огни, долетит откуда-то песня, одна из тех, о которых писал Пушкин, что живут они «во всегдашнем борении с господствующею силою»!
То ли артель тянет
Стелется песня по реке, взлетает, вольная, в вольное небо. И где? Чуть ли не перед царским Зимним дворцом! Хмурится дворцовая громада, черным-черны оконные глазницы. Высится за Невой грозная Петропавловская крепость. Перекликаются часовые: «Слуша-ай!»
А песня взмыла еще выше:
Надоели ночи, надоскучили, эх!..Но долго лихолетье. Долго набирает силу народ. А когда наберет – ухнет, грохнет на Неве! Забурлит на стремнине жизнь!
Товарищ, верь: взойдет она,Звезда пленительного счастья,Россия вспрянет ото сна,И на обломках самовластьяНапишут наши имена!Будет по слову твоему, поэт!