Последний ход за белой королевой
Шрифт:
Надо бы при случае удостовериться, размышлял я по дороге домой, действительно ли брат Лизы служит у нас.
Такой случай представился через неделю. По делам я приехал во Второй консульский отдел, где хранятся анкеты всех выезжавших заграницу. Я помнил фамилию Лизы – «Пименова» и запросил ее анкету.
Через полчаса мне принесли два листочка, заполненные аккуратным школьным почерком. Читаю. Фамилия – «Пименова», девичья фамилия – «Семицветова».
Люба не ошиблась. Семицветов, судя по всему, брат Елизаветы, действительно наш сотрудник. Более того, мир тесен, я с ним
Подошел сотрудник отдела:
– Евгений Николаевич, вас просят вернуться на работу.
– Вышло решение, – приветствовал меня Колосов. – Полетишь по маршруту: Браззавиль – Женева. Нужно перевести деньги от Габонского рудника в Женеву.
– Деньги большие, не боишься, что я – в сторону? Пальмы, загорелые девицы.
– И рядом труп c пулей во лбу.
– Убедил. Загорелых девиц найду по месту работы. А вместо пальм – фикус в библиотеке и библиотекарша Аделаида Кузьминична.
Я знал, что библиотекаршу Аделаиду Кузьминичну мой непосредственный, как бы сказать помягче, недолюбливает. Яркая дама лет сорока, агрессивная поклонница Кандинского и Метерлинка, она как-то на собрании упомянула его фамилию среди тех, кто интересуется только детективами и не читает настоящую литературу.
– Да, – понимающе вздохнул он. – Лучше пуля во лбу, чем в библиотеке с Аделаидой Кузьминичной.
– И рядом – фикус, – дорисовал я картину.
Далее нецензурно.
Перед самым отлетом я узнал, что Аркадий бросил Любу и женился на Банщиковой…
Книга вторая
ГАБОНСКИЙ РУДНИК
Что для одних подвиг, для других статья в Уголовном кодексе.
Глава пятая
У КАЖДОЙ ДОРОГИ ЕСТЬ НАЧАЛО
16. Странный маршрут
В темной, пропахшей старыми бумагами комнате меня ждала обложенная ведомостями дама.
– Моя фамилия Лонов.
– Вы в Конго и Швейцарию?
– Да, сначала в Конго, потом в Швейцарию.
Ей заблаговременно позвонили и у нее на столе уже лежал документ, удостоверяющий, что «советник Министерства иностранных дел Лонов Евгений Николаевич командируется Министерством в Конго и Швейцарию сроком на десять дней».
– Теперь вам надо подписать удостоверение у главного бухгалтера. Вы знаете, где его кабинет?
Да, я знаю.
Процедура получения командировочных документов не менялась, наверное, со времен царского МИДа; я передвигался по кабинетам почти автоматически. Сначала – узкий и тесный, как купе железнодорожного вагона, кабинет главного бухгалтера, высокого худого блондина. Тот, поздоровавшись кивком, не выразил удивления по поводу столь странной географии командировки. Видавший и не такое, он догадывался, какой я советник МИДа.
– Счастливого пути.
Около холеного милиционера я позвонил по внутреннему и через две минуты услышал сверху
– Вас разыскивает какой-то Колосов. Просит, чтобы вы подождали его у входа в здание.
Экстренная встреча с непосредственным начальником за день до отлета ничего хорошего не предвещала.
Через пару минут я уже прогуливался мимо здания Генштаба. Оттуда выскакивало такое количество не обращающих ни на кого внимания генералов и с таким количеством звездочек на погонах, что проходивший мимо явно иногородний солдат, за всю свою воинскую жизнь выше полковника никого не видавший, долго и ошалело маршировал с открытым ртом и прилипшей к виску рукой.
Черная «Волга» с мигалкой и дополнительными фарами остановилась около дома с мемориальной доской, сообщавшей, что когда-то здесь собирались декабристы. Ни меня, ни сидевшего на заднем сиденье Пискунова, помощника моего непосредственного начальника, декабристы не интересовали.
– Ты – как колобок, Колосов тебя по всей Москве ищет.
– Что случилось? Рязанская губерния отделяется от России?
– Шутить будешь у него в кабинете. Из ЦК звонят. Ты, конечно, к ним не удосужился…
– Да вроде бы…
Обязательное в былые годы правило перед загранкомандировкой беседовать в Международном отделе ЦК к общей радости с приходом Горбачева было отменено.
– Надо зайти. Кузякин тебя ждет. У них там для тебя поручение.
– Какое?
– Не знаю. Но сразу после него – к начальству.
Хоть и времена теперь другие, но в ЦК партии без партбилета не пустят. Придется ехать домой, а если ночью улетаешь на край света, то час в пробках воспринимаешь как личное оскорбление.
17. Линкоры в пять клеточек
Войдя в вестибюль Международного отдела, я протянул партбилет упитанному охраннику с капитанскими погонами. Тот партбилет взял, посмотрел, уплачены ли взносы, потом передал другому охраннику, такому же упитанному, но с погонами майорскими. У обоих были открытые и волевые лица людей, готовых прямо сейчас здесь же отдать жизнь за родину.
– Вы к товарищу Кузякину? – спросил первый охранник.
– К нему.
Второй охранник тщательно сличил фотографию на партбилете с моей физиономией, вернул документ первому, тот тоже тщательно сличил фотографию с физиономией – у нас в отделе эта процедура называлась «проверка морды лица на идентичность с фотографией» – потом вложил в партбилет розовый разовый пропуск и протянул мне:
– Проходите, Евгений Николаевич.
За те полгода, что я не был в Международном отделе, внешне там ничего не изменилось: те же старинные лифты с массивными деревянными дверями, которые по старинке надо открывать самому, и металлическими решетками, отполированными до корабельного блеска, те же блекло-кирпичные с цветочками ковровые дорожки в бесконечных петлявых коридорах, те же молодые люди с прическами, будто слепленными у провинциального скульптора, те же неопределенного возраста, на одно лицо секретарши.