Последний холостяк

Крэн Бетина

Из размышлений ее вывел самодовольный голос Ремингтона, подошедшего к ней и произнесшего с сияющим лицом:

– Возьмите сдачу, мадам! Я умудрился даже купить на сэкономленные деньги немного свежей клубники! Обожаю эти ягоды! Хотя больше всего я люблю вишни со сливками.

Антония почувствовала, как по спине у нее побежали мурашки от этих слов, и густо покраснела, потупившись. Этот упорный негодяй снова напомнил ей, что не намерен прекращать свои происки. Разбойничий блеск его глаз свидетельствовал, что он возобновит их при первом же подходящем случае. К своему великому стыду, Антония отметила, что это наполнило все ее тело приятным

волнением. К счастью, граф отвернулся и заговорил с Молли о других предстоящих им покупках.

Они посетили еще несколько съестных лавок и закупили в достаточном количестве различных круп, чая и кофе, а также сахара и шоколада. Молли долго принюхивалась и приглядывалась к товару, прежде чем сделать покупку, и уставший граф наконец не выдержал и проворчал, что они напрасно теряют драгоценное время и тратят силы, переходя из одной лавки в другую. На что Молли сердитым шепотом ответила:

– Нужно быть очень осмотрительным, сэр, покупая продукты питания! Не все, что выставлено на витрине, хорошего качества. В наши дни даже в приличных торговых заведениях полно подделок и лежалого товара. Ловкие продавцы без зазрения совести подмешивают к свежим кофейным зернам старые, с гнильцой, добавляют в жир крахмал, разбавляют водой молоко, ячменную шелуху подсыпают в овес, а в толченый перец норовят подмешать горохового порошка. Пшеничную муку они мешают со всякой дрянью вроде серы, извести или квасцов, а в чай могут подсыпать измельченных листьев тутовой смоковницы и всучить вам эту пакость, если вы похожи на доверчивого олуха. О том, из чего эти прохиндеи умудряются делать джем и мармелад, я даже говорить не стану, иначе вас стошнит, сэр. Я вижу, что вы мне не верите. Что ж, следуйте за мной, сейчас я вам это докажу!

Молли воровато оглянулась по сторонам и, подмигнув Антонии, повела графа Карра в одну из лавчонок в дешевых торговых рядах, где заставила его понюхать и внимательно осмотреть несколько образчиков недоброкачественных продуктов. И к своему немалому удивлению, он увидел в банке с солеными огурчиками кристаллы медного купороса. Странный ярко-красный цвет мяса тоже не мог не вызвать подозрения о присутствии в нем химикатов. Ему стало очевидно, что торговцы нередко жульничают и слепо доверять им смертельно опасно.

– Хорошая еда не всем по карману, – сказала Антония, заметив, что граф в замешательстве. – Бедняки вынуждены рисковать здоровьем и покупать то, что подешевле. Этим-то и пользуются нечестные торгаши. Вот почему для всякой женщины, занимающейся домашним хозяйством, очень важно знать, как отличить доброкачественные продукты от испорченных.

– Но разве английские законы не защищают всех подданных ее величества от мошенников в равной мере? – спросил Ремингтон, когда они вышли из лавки.

– А вы заметили здесь хотя бы одного защитника закона, сэр? – спросила, в свою очередь, Антония.

Этот урок так потряс его сиятельство, что даже во время ужина в доме леди Пакстон ему казались подозрительными стоявшие на столе блюда. Ни восхитительные хрустящие булочки, ни нежный копченый палтус, ни жареный каплун с ароматной румяной корочкой не вызывали у него аппетита. А когда дамы, разделявшие с ним трапезу, поинтересовались, что нового для себя он узнал, побывав на рынке, у него подкатил ком к горлу. Он поймал на себе изучающий взгляд Антонии, кашлянул и сказал, поднимая бокал с вином и натянуто улыбаясь:

– Я узнал, что порой трата денег изнуряет… что нельзя покупать рыбу с глазами

молочного цвета… и что ни в коем случае не следует биться об заклад с Молли Макфадден, потому что в искусстве торговаться за товар на базаре у нее нет достойных соперников.

Дамы рассмеялись и закивали в знак согласия.

И на лице графа Карра тоже расцвела улыбка.

В течение двух следующих дней Ремингтон постигал азы сразу нескольких премудростей домоводства: чистки различных фаянсовых приспособлений в ванной и туалете, натирки полов и полировки мебели, разборки грязного белья и подготовки его к стирке, выведения пятен с простыней и скатертей, отмывки и дезинфекции раковин, а также приготовления мастики для паркета.

Помимо всего этого, он узнал, что больше всего на свете женщины любят болтать обо всяких пустяках во время работы.

Это открытие навело его на мысль извлечь из данного обстоятельства для себя пользу – выведать у собеседниц как можно больше полезных сведений об Антонии и в дальнейшем использовать их в своих интересах.

Для начала он задавал самые простые и невинные вопросы, касающиеся обстоятельств их знакомства со своей благодетельницей или их предыдущей жизни, до переселения в дом леди Пакстон.

Но даже такие несложные задачи, как оказалось, были весьма обременительными для мозгов утомленных жизненными невзгодами вдов. Прежде чем ответить, они долго молчали, наморщив лоб или закатив глаза к потолку, как бы готовясь к непростому погружению в свое прошлое и перебирая в уме главные вехи былого.

Потом они вдруг выплескивали целое море фактов о родителях, супругах и других родственниках, описывали в деталях их личные качества, склонности, грехи и добродетели, подробно говорили об их профессиях, а под конец всегда пускали слезу. Оказалось, что мужьями обитательниц этого дома были мужчины самых разных классов и специальностей: офицеры, мясники, часовщики, моряки, фермеры, чиновники, портные и вице-адмиралы. Наибольший опыт в этом плане имелся у тетушки Гермионы, она вспомнила о каждом с лучезарной мечтательной улыбкой на морщинистом лице и неожиданно юным блеском в глазах. Глядя на эту обаятельную женщину, так много повидавшую на своем веку, Ремингтон ощущал непривычную легкую грусть и непроизвольно задумывался о собственной судьбе. В такие минуты он порой забывал, зачем затеял этот разговор, и возвращался в реальность, лишь когда кто-то из женщин упоминал Антонию.

С ней они знакомились либо благодаря объявлению, которое давали в журнале или газете, либо при посредничестве Лиги помощи вдовам, либо случайно, во время бесплодных поисков работы в Лондоне.

– И внезапно я увидела ее с участием и добротой во взгляде и поняла, что она послана мне небесами, – промолвила Мод Дивайн и промокнула платочком уголки увлажнившихся глаз.

Ремингтон хмыкнул и заерзал на стуле: ему ли было не знать, сколь выразителен порой бывает взгляд голубых глаз леди Пакстон!

– Она – сущий ангел! – подхватила с чувством Гертруда, устремив затуманенный взор в потолок. – Это было понятно даже по ее мягкой сочувственной улыбке, с которой она внимала моей печальной жизненной истории. Ведь я тогда была готова на все ради куска хлеба! Если бы не леди Антония, я бы стала падшей женщиной…

Ремингтон кашлянул и расстегнул верхнюю пуговицу на воротнике сорочки: ему вдруг почему-то вспомнились лукавые чертики, прыгающие в глазах Антонии, и ее чувственный оскал перед их страстным лобзанием.