Последний Хранитель Вечности (фрагмент)

Галихин Сергей Владимирович

В этих нехитрых размышлениях Васильков подошел к двери своей квартиры и вставил ключ в замочную скважину.

– Добрый вечер, - послышалось из-за спины.

Внутри всё оборвалось и резко обернуться у Павла не получилось.

– Мне, право, неловко просить об этом в столь поздний час... продолжал говорить кто-то, - Можно войти? Я Вас не задержу... Всего пять минут. У меня к Вам очень важный разговор.

Паша, наконец, закончил

оборачиваться. Перед ним стоял старый знакомый, подпоясанный верёвочкой и с капюшоном, натянутым на глаза. На этот раз его голос был очень приятным, а не скрипучим, как раньше.

– З-заходи... если на пять.

Паша открыл дверь и пропустил гостя вперёд. Тот не заставил себя долго ждать. Они прошли на кухню. Паша пришел в себя не сразу. Странно. А где же угрозы? Попросился в дверь, как будто не мог подождать внутри.

– Чаю хотите?
– неуверенно произнёс Васильков.

– С удовольствием, - сказал гость и снял капюшон.

Под ним оказался симпатичный молодой человек лет двадцати пяти, с голубыми глазами и располагающей улыбкой. Паша поставил на стол две чашки, извлёк из шкафчика варение и печенье. Руки у гостя, до этого всегда сцепленные на животе и спрятанные в широкие рукава, появились на свет, когда он потянулся за угощением. Они тоже оказались обычными, с гладкой кожей и ухоженными ногтями.

– Итак, - сказал Паша, догадываясь, о чем пойдёт разговор.

– Зачем Вам это надо, Павел? Вы же не рыцарь и на самом деле знаете лишь половину правды. То, что происходит, это наши давние междусобойчики. Как у Вас сейчас говорят - разборки. Посмотрите, сколько это доставило Вам боли и страданий. Вас вовлекли хитростью, не спросили согласия и говорят, что кроме Вас некому. Неслыханно! Всё у них есть. И кому, и за что: Вас просто подставили, не хотят рисковать своими людьми. Придумали, какие-то правила...

Для меня нет правил! Да вы и сами всё понимаете, что я вам, как маленькому, объясняю. Как только вы отдадите меч, всё сразу же кончится. Мама поправится, женитесь на Лене, нарожаете ребятишек. Вот с Сергеем, к сожалению, помочь не могу, он уже гнить начал. Да, с работой тоже всё будет хорошо. Через какой-то месяц станете коммерческим директором. Я гарантирую!

Гость говорил негромко, вкрадчиво и убедительно. Паша слушал молча, не задавая вопросов. Если бы гость прислушался, то мог бы услышать, как скрипят его зубы. Васильков, может, не до конца понимал смысл последних событий, но в том, что его сейчас "разводят",

сомнений не было. Это первое из новых чувств, приобретённых им в торговле. Капюшон все говорил и говорил.

Казалось его словарный запас настолько велик, что у вечности не хватит времени. Васильков вдруг встал и вышел из кухни. Вернулся он почти сразу, в его руках был меч.

– Вы про него говорили?
– поинтересовался Паша и, держа меч на двух ладонях, сел на прежнее место.

– Да, именно о нём, - без какой-либо откровенной реакции подтвердил гость.

– Я не против. Он твой, - сказал Паша, осторожно, что бы не пораниться, беря меч правой рукой за лезвие, - владей же им, - и положил на стол ближе к гостю.

Тот, еле заметно скривившись от боли, причиненной недосказанной фразой, ждал её окончания. Паша молчал. Он держал бесконечную паузу, глядя в глаза черту, и видел в них боль. Первый раз в жизни боль другого доставляла Василькову нечто вроде удовольствия.

– Ну что же ты?

– Хм...
– с кривой улыбкой хмыкнул черт и, уронив голову, закрыл глаза.
– Я всегда говорил, что люди очень жестоки. Так наслаждаться чужим страданием.

– Теперь ты понял, каково было мне?
– сказал Паша, растягивая слова. В его голосе не было вопроса, скорее утверждение.

– Ты... пыль на ветру. А я князь тьмы! Нехорошо так с князем, - сказал гость и поднял голову.
– Я отомщу.

В его голосе не было угрозы, скорее насмешка.

– Тогда умрёшь, - ответил Паша.

Его лицо вдруг преобразилось. В нём появились злость и решительность.

Уверенность, что есть шанс на победу.

– Я и есть...
– гость подался всем телом вперёд, - СМЕРТЬ, - почти прошептал он последнее слово, вплотную глядя в лицо Паше и захихикал.

В подъезде громко хлопнула дверь, и пьяный голос невнятно заорал песню "Ой, мороз, мороз...".

– Ну, мне пора, - неожиданно сказал гость с неизменной улыбкой обаяшки.
– Обещал на пять минут, а сам...

Они вышли в прихожую. У двери гость остановился, как будто ему не хотелось уходить от хорошего друга.

– Так я не прощаюсь, - сказал Капюшон.

Продолжая улыбаться он вытянул указательный палец правой руки и прицелился в вазу, стоящую на тумбочке, у зеркала.

– Пуф...
– сказал Капюшон, и звон падающих хрустальных осколков заглушил звук удаляющихся шагов...