Последний Хранитель

Плахотникова Елена

Мерантос опять помолчал, глядя перед собой.

– Там было красиво, – продолжил он свой рассказ. – Огни факелов играли на воде, на каменных сосульках, что свисали с потолка пещеры, и на тех, что росли из пола. Мы, детеныши, играли среди них, бродили, где хотели... Нам только запретили подходить к озеру, но мы нарушили запрет. Я и еще несколько мелких. Мы решили пробежаться возле самой воды. Двоим это удалось. Я не удержался на ногах – камни были мокрыми и скользкими. А тот, кто бежал за мной, упал в воду. Он умер до того, как его вытащили.

– Он не умел плавать? – удивился вожак.

– В

нашем клане никто не умеет плавать, – ответил Мерантос. – В других, думаю, тоже.

– Почему? Ну в горах я еще могу понять: холодная вода, неглубокие и быстрые реки, но в других местах... – Вожак покачал головой. – Думаю, ты ошибаешься. Симорли, ты умеешь плавать? – повернулся он ко мне.

– Нет.

– Нет?! Почему? У вас что, воды там мало?..

– Бывает много, бывает совсем мало, когда жарко, – так я ответил вожаку, но он не успокоился.

– А реки, озера у вас есть? – заинтересовался он.

– Есть.

– И ты не научился плавать?!

– Нет. У нас никто не плавает, – сказал я, не дожидаясь еще одного вопроса.

– Но почему?! Кто-нибудь может мне это объяснить? Жить рядом с рекой и не научиться плавать!.. Это или глупость, или беспросветная лень.

Мы переглянулись с Мерантосом. Кажется, он удивился не меньше, чем я. Но прежде чем я понял, что удивило меня в словах вожака, заговорил Игратос. Он оказался сообразительней.

– Ты умеешь плавать, – сказал он.

Не спросил, а сказал так уверенно, будто видел вожака в воде.

– Конечно, умею. Что тут такого? А вот почему вы не умеете – этого я так и не понял. Или ты умеешь? – с какой-то надеждой спросил он.

И далось вожаку это плавание!

– Не умею, – ответил Игратос – Тот, кто попадает в воду, умирает.

Ответ короткий и понятный. И как вожак мог забыть такое?

– Что, сразу умирают? – спросил он.

– Часто – сразу. И очень редко – через несколько дней. И смерть эта очень плохая.

– Что же это за вода у вас такая? – удивился вожак. – Пить ее можно, а плавать в ней нельзя.

– И пить нельзя! – вскинул голову Мерантос – Чарутти запретили. Иначе – смерть!

– От кого смерть: от воды или от чарутти?

Никто не стал улыбаться над его произношением.

– От воды, конечно, – ответил Игратос

– Но мы же пили воду из колодцев, и никто пока не умер. Что-то намудрили ваши чарутти. – Вожак недоверчиво покачал головой.

– Мы пили воду, что пряталась от солнца и звезд, – напомнил Мерантос – В этой воде нет смерти.

Не знаю, откуда у него столько терпения, чтобы объяснять то, о чем знают даже детеныши, что едва научились ходить. Не понимаю, почему вожак все еще живой, если он не знает такого простого и необходимого.

– Можно пить только ту воду, что прячется глубоко в земле или в пещере. – Мерантос говорил так спокойно и внушительно, будто перед ним был его ученик. – Остальную воду пить нельзя, если не ищешь смерти.

– Что же вы сделали со своей водой, ребята?

Вожак это так спросил, что мне стало обидно.

– Мы ничего с ней не делали! – громко сказал я. – Она всегда такой была!

Потом я посмотрел на Мерантоса: пусть и он что-нибудь скажет. Он старый и умный, он найдет, что сказать.

Медведь

сидел в привычной позе воина: ноги согнуты в коленях и прижаты к груди, одна рука обнимает колени, другая всегда – ВСЕГДА! – свободна, голова покоится на коленях. Эта поза обманула не одного врага, она только кажется неудобной, но из нее легко можно защищаться или нападать. Мне надо три вдоха, чтобы оказаться на ногах и ИЗМЕНИТЬСЯ. У старых воинов это получается еще быстрее. Мерантос только притворяется неповоротливым и медлительным, но я видел, как он двигался в Чаше Крови: там он был даже быстрее меня! Не думаю, что он притворяется, чтобы обмануть меня или вожака, но его так научили, что по-другому он уже не может. Вот и теперь Медведь медленно, очень медленно поднял голову, посмотрел на нас и сказал:

– Вода всегда была такой, сколько я себя помню. А помню я себя почти тридцать шесть лет.

Пятьдесят три сезона! Может быть, пятьдесят четыре – привычно подсчитал я и удивился. Такой старый! Я знал, что он старше нас, но даже не думал, что он такой старый. Немногие воины живут так долго. Моя мать моложе Мерантоса, а отец... его уже нет среди живых.

Но мысли о доме тут же исчезли, когда Мерантос заговорил.

– Детенышем я услышал один разговор... я тогда только научился ходить, и еще не все знали, что я могу выбираться из логова. Думаю, мои уши не должны были услышать этот разговор, но... – Медведь опять смотрел на меня, не мигая и не видя. Я заглянул в его глаза и испугался: еще немного, и я провалился бы в чужое прошлое и увидел бы его... Мне очень не хотелось отворачиваться и смотреть на город, но я отвернулся. – Я не стану вспоминать весь разговор, этого не надо, нужно только немногое... – Мерантос помолчал, а когда заговорил опять, его голос стал совсем другим, чужим: – Нам повезло, что у нас не идет дождь. У тех, внизу, люди умирают от падающей сверху воды.

– Это все запретное колдовство Хранителей. Повелители выпустили его, но не смогли справиться... – Опять чужой голос, только другой чужой голос, очень старый.

– А может, не захотели справляться? – спросил молодой голос – Что для них наша жизнь?

Я закрыл глаза, так было легче представлять, что рядом говорят двое: старый Медведь, что пережил Войну, и кто-то совсем молодой, может быть, такой же, как я. Далекое прошлое подошло совсем близко: я слышал его голос и дыхание на своем лице.

– Они тоже смертные, Серватос. Теперь их убивает не только солнце, но и вода. Они глупцы, возомнившие себя самыми умными!

Старик засмеялся коротко и хрипло, а мне стало страшно. Не хотел бы я заполучить врага, что умеет так смеяться.

– Твои дети станут бояться воды, а дети твоих детей научатся не доверять ей. Им будет трудно поверить, что в реках можно было купаться и пить из ручьев, не опасаясь умереть, что по воде плавали паромы и перевозили путников из города в город. Кстати, о реках: подтвердилось, что в них появились звери, жрущие все живое на берегу?