Последний инка
Шрифт:
И Писарро нашел выход: инку надо захватить в плен. В этом, и только в этом, сказал он, наше спасение.
На рассвете 16 ноября 1532 года Писарро приказал трубить сбор.
Войско, если можно назвать войском сто шестьдесят семь пехотинцев и всадников, выстроилось на городской площади.
Площадь представляли собой треугольник. В вершину этого треугольника встроена была каменная крепость, стороны его описывали длинные глинобитные дома с обширными внутренними дворами.
Именно здесь Писарро надеялся поймать «красного зверя» – инку Атауальпу. Писарро был ловчим хоть куда, и расставил он силки и капканы с большим искусством: конницу разместил во дворах, артиллерию – в крепости,
В полдень Атауальпа покинул горячие воды и со всем своим войском направился к Кахамалке. Инка сидел на носилках, справа и слева шагали принцы в одеждах, усыпанных драгоценными камнями.
Однако Атауальпа в город не вошел. Он приказал разбить лагерь на окраине Кахамалки и через гонца известил Писарро, что явится на свидание лишь на следующее утро.
Но Писарро эта отсрочка не пришлась по вкусу. Сидеть в укрытии целые сутки ни он, ни его военачальники не желали. И Писарро отправил к Атауальпе посла, который сказал инке, что великий испанский вождь огорчен решением инки и надеется, что его величество удостоит своим посещением испанский лагерь сегодня вечером. Посол добавил, что в лагере инку ждет отличное угощение.
Атауальпа и до Кахамалки допустил множество непростительных промахов. Новую и при этом роковую ошибку он совершил и теперь. Послу он ответил, что непременно вечером посетит город с небольшим эскортом. Одновременно он распорядился приготовить для него дом змеи – большое каменное здание, на одной из стен которого высечен был огромный змей.
Жертва сама шла в руки заговорщикам, оставалось лишь захлопнуть коварную ловушку.
Солнце клонилось к закату, когда процессия инки вступила в город. Впереди шла сотня телохранителей инки, затем сановники и вельможи в красно-белых клетчатых одеждах, за ними кровники Атауальпы в белоснежных туниках. Особу инки охраняли голубые воины с копьями в руках. Атауальпа плыл над толпой, восседая на золотом троне, ожерелье из изумрудов немыслимой ценности украшало его грудь.
Инку внесли на площадь. Ни одного испанца на этой площади не было. Атауальпа с удивлением спросил:
– Где же чужестранцы?
В этот момент к нему навстречу вышел Вальверде, тот самый поп, который зачитывал в тауантинсуйских селениях лживые пис-арровские акты. В правой руке он держал библию, в левой – распятие. Елейным, медоточивым голоском он стал читать инке пространную проповедь. Вальверде начал с сотворения мира, восславил Христа и деву Марию, а затем сообщил инке, что духовный владыка земли папа подарил от имени апостола Петра самому могущественному государю Европы, королю Испании, Новый Свет, дабы король мог ввести в лоно христианской религии всех заморских язычников.
Вальверде потребовал, чтобы инка отказался от своей «ложной веры» и признал себя данником и вассалом короля Испании.
Действительно, Писарро приготовил инке «отличное угощение»!
Выслушав Вальверде, инка побледнел от ярости.
– Земли эти и все, что на них есть, – ответил он, – приобрели мой отец и мой дед. А папа и апостол не вправе дарить кому бы то ни было чужие земли. И мир сотворен не богом Иисусом, а великим Солнцем. – Затем Атауальпа, не скрывая едкой иронии, спросил Вальверде: – Каким образом я смогу убедиться, что все, что ты наговорил мне, истина?
Вальверде дал ему библию.
– Эта книга, – сказал он, – писание господнее, и в ней подтверждение моих слов.
Атауалыта
– Бейте их, – воскликнул он, – они осквернили священное писание!
Писарро взмахнул белым шарфом, и крепость открыла огонь по мирной процессии. В тот же миг Писарро выехал на площадь, и за ним ринулись из засады его воины. Конница врубилась в толпу, на площади поднялась панике. Телохранители инки и царедворцы обратились в бегство, но единственный выход прегражден был телами павших. Своей грудью толпа пробила глинобитную стену и через широкий проход устремилась в лабиринт городских проулков.
В свите инки было немало отважных людей. Они стеной стали вокруг своего повелителя. У носилок инки началась жестокая сеча. Несколько всадников прорвались к носилкам, желая убить Атау-альпу. Писарро с криком: «Кому дорога жизнь, не тронь инку!» – бросился им наперерез и в пылу боя был ранен одним из конников в руку. Он схватил инку за волосы, рванул его на себя, вытащил из носилок, бросил на землю и связал по рукам и ногам…
Королю Писарро донес, что он поднял руку на Атауальпу лишь после того, как этот наглый язычник отверг мирное предложение достойного пастыря Вальверде. Инка оскорбил в его лице святую мать-церковь, и богобоязненным испанским воинам пришлось обнажить оружие и наказать нечестивца.
Вероятно, донесения Писарро (или, точнее, его секретаря, потому что за недосугом великий завоеватель грамоте так и не обучился) вполне удовлетворили Карла V и его приближенных.
Уж кому-кому, а им-то все фокусы такого рода были отлично ведомы…
Как и предполагал Писарро, захват инки привел в полное смятение все его войско. И не только войско. В смятение пришло тау-антинсуйское царство: ведь его глава сапа-инка, государь-самодержец, который единолично владел всеми ключами империи, попал в когти иноземных кондоров. Он был в полной их власти, он волей-неволей должен был выполнять их приказы. Но во всех случаях и при всех обстоятельствах слово инки – закон, его воля священна-Тихая ночь опустилась на Кахамалку. Молчал опустевший город, молчала темная долина, молчало царство четырех соединенных стран.
Но в стане Писарро шел пир горой. Атауальпу угощали ужином.
Инка почти ничего не ел и не пил. Писарро сидел рядом с ним, и Фелипильо бойко переводил полупьяные речи старого заморского тигра.
Язык у тигра был лисий, и он, глядя Атауальпе в глаза, клятвенно заверял его, что испанцы великодушны, что они милостивы к побежденным и что ни один волос не упадет с головы их царственного пленника.
КРАСНАЯ ЧЕРТА
Теперь у Писарро был живой талисман волшебной силы. Все царство Тауантинсуйю – от подножия Чимборасо до соленых пустынь Атакамы – было в его руках, и утро, которое пришло на смену ночи траура, принесло удивительные вести в лагерь на треугольной площади.
Без единого звука пятидесятитысячная армия инки сдалась победителям. «Их всех надо уничтожить», – нашептывали Писарро его братья.
Но Писарро распустил пленных по домам и поступал так отнюдь не из-за человеколюбия. Выгоднее было сохранить пленникам жизнь: к чему перегибать палку – ведь как-никак в Перу не менее пяти миллионов жителей, а испанцев в Кахамалке жалкая горсть, всего лишь сто шестьдесят семь человек.
У горячих источников испанцы захватили десятки тяжелых золотых и серебряных блюд, крупные изумруды, множество мелких золотых украшений. «Добрые христиане» из писарровской стаи были не только убийцами, но и мародерами. Они обшаривали тела павших защитников инки и собрали при этом немало разных ценностей.