Последний интегратор
Шрифт:
Памятники никто не охранял, не было никакого забора. Отец говорил Ване, что их привезли из города лет семь назад и бросили в этом месте, потому что они устарели. Он говорил об этом с большим удовольствием.
Наверное, генералы и адмиралы были знаменитые в своё время люди. Они совершили великие победы, если им ставили памятники. Но теперь эти солдаты каменного войска проигрывали сражение траве и воде, которые разрушали камень, насекомым, которые заползали в щели, птицам, которые усаживались на гордые головы и торжественно поднятые руки.
Маленький
Ваня и Кирилл шли вдоль объездной дороги, смотрели на грузовики и темнеющий за дорогой лес, и однажды Кирилл сказал:
– - Раньше здесь были кхандские посёлки. Тогда везде вокруг Туганска были кхандские посёлки. Теперь остался только один -- за рекой.
– - Откуда ты знаешь? В книжке вычитал?
– - спросил Ваня.
– - Нет таких книжек, -- сказал Кирилл.
– - Мне дед рассказал. Он на Островах живёт.
Уже второй раз Кирилл показывал, что знает об истории что-то такое, чего никто не знает. Ване захотелось познакомиться с дедом Кирилла, который жил на Островах.
Глава X. Снова июнь
– - Кто здесь Тюменев?
– - спросила какая-то строгая женщина.
Студенты указали ей на подоконник, на котором я сидел. Я сполз с подоконника. Строгая женщина брезгливо посмотрела на моё лицо, на котором красовались синяки и ссадины, и сказала:
– - После экзамена -- к ректору.
Я не успел спросить о причине, как она уже ушла.
– - Ректор без нашего Ваньки не может управлять институтом, -- сказал Артём.
На рукаве его пиджака была нашивка -- чёрный ромб с красными буквами СД. Такие же нашивки были у всех студентов, даже у девушек. Всех студентов записали в организацию под названием Студенческая дружина по охране порядка. Коротко -- Студенческая дружина. Хотя это была добровольная организация, но никого не спрашивали, хочет он туда вступить или нет. Меня тоже записали. Нашивка лежала у меня в кармане.
Я был не против вступления в СД. Помогать полиции патрулировать улицы, ловить шпану и пьяниц -- что в этом плохого? Расцветка ромбов напоминала чёрно-красные галстуки Легиона. А как я мечтал о Легионе, ещё когда ходил в детский сад! Как я завидовал старшим ребятам! Какие у них были значки -- орёл со сложенными крыльями! Но ещё лучше были значки у старшеклассников из Преторианской гвардии -- орёл с расправленными крыльями.
Я пробыл в Легионе всего год -- в первом классе. Легионерская жизнь уже ничем не отличалась от обычной гимназической жизни. Никаких тебе военных игр. А потом Легион и вовсе закрыли. Остались только лагеря Легиона, которые переделали в Лесные лагеря. Родители почему-то радовались закрытию Легиона. Я не мог понять, чему тут радоваться.
Студенческая дружина была похожа на Легион или Преторианскую гвардию. Но теперь я почему-то сомневался. Я думал, что чиновники, которые
Из кабинета вышел Денис. Он показал мне пять пальцев -- конечно, пятёрка, и спрашивать не надо!
– - и подошёл к Наташе. Она пришила ромб золотыми нитками -- так он был ещё заметнее.
Я решил, что зайду среди последних. Латынь никогда мне хорошо не удавалась, и подготовился я плохо. Неудобно готовиться, когда при каждом повороте или напряжении между рёбрами ввинчивается резкая боль. Пришлось всё-таки пойти к врачу, пить обезболивающее, мазать грудь мазью. Вся одежда пропахла аптекой.
Артём тоже ждал конца экзамена. Он тоже плохо подготовился. Но по другим причинам. Он так старательно притворялся равнодушным, когда смотрел в сторону Дениса и Наташи, что всё было ясно.
Артём получил четвёрку, а я напереводил на тройку, но профессор сжалился и поставил четвёрку. Мы вышли и со словами: "Друг мой, брат мой!" -- начали так прыгать и танцевать, что у меня опять стрельнуло между рёбрами. Профессор нас наверняка услышал, но нам было всё равно. Мы были уже третьекурсники, а не какие-то второкурсники и тем более не эти малыши-первокурсники. В коридоре никого не было, никто не хотел разделить нашу радость.
За окном шумел бесконечный мелкий дождик. Такой серый, такой нудный, такой осенний... Печальное сопровождение для нашего триумфа.
– - Тебе же к ректору, -- сказал Артём.
– - Тебя подождать?
– - Не надо, -- сказал я.
– - Я потом...
– - В Интеграционный комитет, -- понял Артём.
– - Может, ты со мной?
– - спросил я.
– - Мне вечером в патруль, -- сказал Артём и похлопал по ромбу на рукаве.
Мы распрощались, и я пошёл к ректору. Строгая женщина в приёмной ректора велела мне сидеть и ждать. Я сел в приёмной. Строгая женщина велела мне сидеть в коридоре и ждать. Я ждал полчаса.
Через полчаса из кабинета вышел сам ректор и его посетитель. Посетитель был невысокий мужчина, в очках, с залысинами. Сам он был довольно щуплый, но лицо у него было по-младенчески круглое. Он пытался придать своему младенческому лицу сердитое выражение -- хмурил брови и сжимал пухлые губы.
– - Виктор Викторович, -- сказал ректор, -- не беспокойтесь. Наш институт на вашей стороне.
В присутствии круглолицего он как будто старался сузить своё расплывшееся квадратное тело.
– - Хотелось бы верить, -- сказал круглолицый и сердито посмотрел на меня.
Проводив посетителя, ректор тоже посмотрел на меня, но не позвал, а ушёл к себе. Я просидел ещё пять минут. После этого строгая женщина разрешила мне войти.
Я уже был знатоком начальнических кабинетов, и меня не удивил ни Т-образный стол, ни портрет первого консула, ни египетские безделушки на столе. А сам ректор меня тем более не удивил.