Последний из могикан
Шрифт:
– Отец, — сказал он, — взгляни на этого бледнолицего: это справедливый человек, друг делаваров и гроза макуасов.
– Какое имя заслужил он своими подвигами?
– Мы называем его Соколиным Глазом, — ответил Ункас, называя разведчика его делаварским прозвищем, — потому что зрение никогда не изменяет ему. Многим он известен своим верным ружьем, и они называют его Длинным Карабином.
– Длинный Карабин! — воскликнул Таменунд, открывая глаза и сурово смотря на разведчика. — Моему сыну не следовало бы называть
– Я называю другом того, кто на деле показывает себя другом, — ответил молодой вождь спокойно и твердо. — Если делавары приветствуют Ункаса, то и Соколиный Глаз находится среди друзей.
– Бледнолицый убил многих из моих воинов. Его имя славится ударами, которые он нанес ленапам.
– Если какой-нибудь минг нашептал это на ухо делаварам, то этим только доказал, что он лживая птица, — сказал разведчик.
Он решил, что для него наступило время оправдаться в таких оскорбительных обвинениях.
– Что я убивал макуасов — не стану отрицать, убивал, даже на их совещаниях у костра. Но никогда моя рука не принесла вреда делавару, так как я дружески отношусь к ним и ко всем, кто принадлежит к их племени.
Легкий одобрительный шепот пробежал среди воинов, обменявшихся друг с другом взглядами, говорившими, что эти люди начинают сознавать свое заблуждение.
– Где гурон? — спросил Таменунд.
Магуа смело выступил и встал перед патриархом.
– Справедливый Таменунд не удержит того, что гурон одолжил ему на время, — сказал он.
– Скажи мне, сын моего брата, — проговорил мудрец, отворачиваясь от мрачного лица Хитрой Лисицы и устремляя свой взор на открытое лицо Ункаса, — имеет ли гурон над тобой право победителя?
– Нет. Барс может иногда попадать в ловушки, расставленные женщинами, но он силён и знает, как выпрыгнуть из них.
– А Длинный Карабин?
– Смеется над мингом. Ступай, гурон, спроси у своих женщин, каков из себя медведь.
– А чужеземец и белая девушка, которые вместе пришли в мой лагерь?
– Должны идти свободно по какому угодно пути.
– А женщина, которую гурон оставил у моих воинов?
Ункас не отвечал.
– А женщина, которую минг привел в мой лагерь? — строго повторил Таменунд.
– Она моя! — крикнул Магуа, с торжеством потрясая рукой перед Ункасом. — Могикан, ты знаешь, что она моя!
– Мой сын молчит, — сказал Таменунд, стараясь понять выражение лица юноши.
– Это правда, — тихо ответил Ункас.
Последовала короткая красноречивая пауза, во время которой ясно было, как неохотно толпа признавала справедливость требования минга. Наконец мудрец, которому одному принадлежало права решения, сказал твердым голосом:
– Уходи, гурон.
– А как он уйдет,
Старец сидел некоторое время, погруженный в глубокое раздумье; потом он наклонил голову к одному из своих почтенных товарищей и спросил:
– Этот минг — один из вождей своего племени?
– Первый среди своих соплеменников. .
– Чего же ты еще хочешь, девушка? Великий воин берет тебя в жены. Иди, твой род не угаснет.
– Лучше, в тысячу раз лучше, чтобы он угас, — воскликнула с ужасом Кора, — чем подвергнуться такому унижению!
– Гурон, ее душа в палатках ее отцов. Несчастная девушка принесет несчастье в вигвам.
– Она говорит языком своего народа, — возразил Магуа, смотря с горькой иронией на свою жертву. — Она из рода торгашей и торгуется из-за ласкового взгляда. Пусть Таменунд скажет что следует.
– Возьми за нее выкуп, а от нас пожелание тебе счастья.
– Я не возьму ничего, кроме того, что принес сюда.
– Ну так уходи с тем, что принадлежит тебе. Великий Манитто запрещает делавару быть несправедливым.
Магуа подскочил к своей пленнице и с силой схватил ее за руку выше кисти. Делавары отступили в полном молчании, и Кора, как бы сознавая, что всякие мольбы будут напрасны, приготовилась беспрекословно подчиниться своей участи.
– Погоди, остановись! — крикнул Хейворд, выскакивая вперед. — Сжалься, гурон! За нее дадут такой выкуп, что ты станешь первым богачом в твоем племени.
– Магуа — краснокожий, он не нуждается в побрякушках бледнолицых.
– Золото, серебро, порох, свинец — все, что нужно воину, будет в твоем вигваме, все, что необходимо великому вождю.
– Хитрая Лисица очень силен! — крикнул Магуа, бешено потрясая рукой, в которой держал руку не сопротивлявшейся Коры. — Месть в его руках.
– Боже всемогущий, — сказал Хейворд, в отчаянии всплескивая руками, — неужели ты допустишь это? Тебя, справедливый Таменунд, молю о пощаде!
– Слова делавара сказаны, — ответил старик, закрывая глаза и опускаясь на свое место. — Мужчины не говорят дважды.
– Великий вождь поступает мудро и благоразумно, не теряя времени на повторение того, что уже сказано, — проговорил Соколиный Глаз, делая Хейворду знак, чтобы он замолчал, — но каждый воин должен, в свою очередь, хорошенько обдумать решение, прежде чем всадить томагавк в голову своего пленника. Гурон, я не люблю тебя и вообще не могу сказать, чтобы кто-нибудь из мингов видел снисхождение с моей стороны. Можно смело предположить, что война окончится не скоро и много еще ваших воинов встретится со мной в лесу. Ну, так рассуди, кого ты предпочитаешь привести пленником в свой лагерь — эту женщину или такого человека, как я?