Последний из Рода

Комарова Валерия Александровна

— Прощай, Тиан. И, если сможешь, прости.

Тиан

Она говорила, говорила и говорила… а я слушал — оцепеневший, безразличный к ее словам. Старшая? Ну что ж, это прекрасно объясняет все ее странности. Баньши? Никогда не слышал. Хранительница Рода? Еще лучше!

Мне надоело. О, Единый, мне все это надоело! Я устал ото лжи, от масок, от того, как каждый пытается меня использовать. Устал… Надоело…

— Прощай, Тиан. И, если сможешь, прости.

Она встала, отряхнула

подол. Я так и не посмотрел на нее — ни к чему. Пусть уходит, так лучше. Хватит с меня…

Только вот сердце екнуло при мысли, что все — вот сейчас закроется за ней дверь, и я вновь останусь один. Ничейный. Никому не нужный.

Нара медлила, то ли надеялась, что я отвечу, то ли вновь играла, надеялась вызвать сочувствие, надеялась, что я прощу, пожалею, приму, забуду…

Я запрокинул голову, больно ударившись затылком о стену, застонал — не от боли, от отчаяния. Тиан-Тиан, что же ты такой лопух? Ведь ты на самом деле хочешь, чтобы она осталась… Ведь если она помедлит еще секунду, ты попросишь…

— Как только ты переступишь порог, я уйду в Огнь, — произнес я, с трудом разлепив спекшиеся губы. — Ты это понимаешь, баньши? Ты понимаешь, что натворила? И дело даже не в том, что я… люблю тебя… Нет, совсем не в этом… Просто ради тебя я цепляюсь за эту жизнь, борюсь с Огнем. Думаешь, не будь тебя рядом, я бы поперся в эти Костряки, стал бы терпеть, сражаться с тем чудовищем, что живет во мне? Ты такая… мудрая, старшая…

— Ты хочешь, чтобы я осталась? — в ее голосе столько надежды, столько облегчения, что мне становится смешно. И ведь я понимаю, что она никогда не желала мне зла. Я вижу, что сейчас… впервые… она не лжет. Не лжет, говорит правду — всю, без малейших умалчиваний.

Горько рассмеявшись, я открыл глаза. Она стояла на пороге, спиной ко мне. Худые плечи мелко подрагивали… И веяло от нее страхом, болью и сожалением — не ложью.

— Нара…

— Тиан, — одновременно.

— Дай я скажу, — вытянув затекшие ноги, я с трудом нащупал и сорвал ленту, запутавшуюся в волосах. — Вот это — я. Я — Воин, я — от Огня. Но пока ты рядом, я останусь, я буду жить…. Скажи, Нара, ты готова принять меня таким? Прекратить пытаться меня переделать? Ты — Старшая. Я — Генерал. Но можем ли мы быть друг для друга… людьми?

Она робко улыбнулась…

ГЛАВА 8

27 ноября — 2 декабря

Иногда она приходила сюда — покидала свой гамак и мир паутины. Люди, видевшие сидящую на камне посреди Черного Озера фейри, звали Ткачиху Плачущей Девой, говорили, что встретить ее — к удаче. Смертные всегда ее забавляли… Бывало и такое, что одаривала она нечаянных… А бывало отдавала слугам своим.

— Зачем тебе это? — спросил он, легко запрыгивая на камень, по его желанию возникший рядом с ее. — Неужели ты не выше мести смертным? Разве они достойны твоей ненависти?

— Ты не понимаешь, Лисенок… — добродушно ответила она. — Ты просто не в состоянии понять. Даже ты,

известный любитель смертных, видишь в них лишь забавные игрушки, но кому, как не мне, знать, что они — нечто большее. Он одолел меня — Ткачиху Судеб. Он разорвал мой узор — этот Берсерк. Он сделал то, что под силу лишь Аметистовой Вьюге, Всемогущей Стихии, понимаешь? И ты считаешь, смертный, что совершил нечто невообразимое даже для нас, Князей, не достоин моей мести? Кто тогда, если не он?

— Этот мальчик — не Берсерк. Не тот, кто оскорбил тебя. Ты обрекла его, обрекла пол-Роси… Просто чтобы воздать должное его прародителю?! — Лис тряхнул головой. — Иногда я не понимаю, как мог Хаос породить нечто столь… безумное… как род фейри.

— Зачем ты пришел, Ли'Ко? — спросила она. — Неужели, молить о пощаде? Твоя судьба вскоре вернется в мой узор… Кто знает, что я…

— Не за этим, — прервал он Великую Княгиню. — Я пришел предложить тебе еще одно пари… Ты же знаешь, я люблю спорить…

Нара

Из Костряков уходил обоз. Припозднился он — по осеннему бездорожью ехать, но вот — уходил. В обозе не увозили ни денег, ни камней драгоценных, ни бумаг, ни имущества. Уезжали дети пяти семейств Костряков. Пяти Великих Родов — я видела баньши среди провожающих. Странно, зачем они пришли? Обычно мы не приходим прощаться. На двух телегах ехали одни только дети — подростки, молоденькие юноши и девушки, — на третьей вместе с самыми маленькими сели две женщины. В отличие от нашего, этот обоз хорошо охранялся — с ним отправили двоих лучших в Костряках магов и с десяток охранников. Тоже не последних, как я вижу. Не удивлюсь, если баньши еще у Ткачихи благополучный путь выпросили, шутка ли — всех потомков своих Родов в одной куче отправить по здешним-то дорогам! Странно все это, странно.

Недалеко от Кузнеца я заметила Старейшего. Баньши недовольно хмурился, глядя, как его человек прощается с молоденькой женщиной, отдает ей какие-то распоряжения, советы, просьбы, целует девочку у нее на руках и — украдкой, словно стесняясь своих чувств, — саму женщину. Старейший увидел меня, кивнул, подошел, встал рядом.

— Кто она? — тихонько спросила я.

— Она? Да жена его, кто еще?

— Жена?!

Старшему из сыновей Кузнеца пятнадцать лет, а жене хорошо, если больше двадцати пяти будет. Неужто так сохранилась? Да нет, что за чушь, я вижу настоящий возраст, что человека, что Старшего!

— Вторая, — продолжая хмуриться пояснил Старейший. — Первая умерла недавно, вот, теперь на этой женился.

— Что-то не так? — уточнила я. — Чем она плоха?

— Да ты не видишь разве? Не человек она, помесок.

— Да в каком поколении у нее Старшие в предках были!

— Все не подходит. Но Кузнец уперся тогда, сказал — Род продолжен, теперь может на ком захочет жениться. Теперь вот с детьми отсылает. Тоже выдумал. Никто, дескать, лучше нее за детьми не проследит, ему спокойнее будет.