Последний Катон
Шрифт:
— Мы можем посетить Фатих Джами? — поинтересовался Кремень.
— Конечно, — ответил ему Патриарх. — Но не беспокойте мусульманских верующих, потому что вас выгонят без всяких разговоров.
— Женщинам тоже можно туда войти? — полюбопытствовала я. Я была не очень сведуща в вопросах ислама.
— Да, — быстро ответила мне Дория с очаровательной улыбкой, — но только в разрешённые для этого места. Я пойду с тобой, Оттавия.
Краем глаза я взглянула на капитана, и он ответил мне лёгким пожатием плеч, означавшим, что ничего с этим не поделаешь. Если она захочет пойти с нами, она пойдёт.
Второй лист попал в мои руки только сейчас, и я увидела
— Прекрасная миниатюра!
— Так ведь она твоя, Оттавия, — иронично ответила Дория. — Она находится в византийском кодексе 1162 года, хранящемся в ватиканской библиотеке.
Отвечать ей не стоило; если она думала, что я буду чувствовать себя виноватой за имевшие в истории место грабежи католической церкви, это её проблемы.
— Подведём итоги, — произнёс Глаузер-Рёйст, наклоняясь в кресле вперёд и поправляя свой помятый, но элегантный пиджак. — У нас есть город, славившийся в древнем мире богатством и роскошью и бывший хранилищем бесчисленных сокровищ и ценностей; в этом городе нам предстоит искупить, пока не знаем как, грех алчности, и сделать это нужно в церкви, которой уже нет и которая была посвящена двенадцати апостолам. Верно?
— Совершенно верно, Каспар, — подтвердил Фараг, поглаживая бороду.
— Когда вы хотите посетить Фатих Джами? — спросил монсеньор Льюис.
— Немедленно, — ответил Кремень, — разве что у Фарага и у доктора остались какие-то вопросы.
Мы оба покачали головой.
— Чудесно. Тогда в путь.
— Но, капитан!.. — Почему Дория упрямо говорила этим высоким нелепым голоском? — Ведь пора обедать! Профессор Босвелл, вы же согласитесь со мной, что перед выходом нам нужно что-нибудь поесть?
Я её точно убью.
— Дория, пожалуйста, зовите меня Фарагом.
Внутри меня взорвалось целое море огромных волн, разметав меня на микроскопические ядовитые кусочки. Что тут происходит?
С тяжёлым сердцем я последовала за отцом Каллистосом в столовую патриархата, где пара старушек-гречанок в головных уборах на турецкий манер подали нам великолепный обед, который я едва смогла пригубить. Дория уселась справа от меня, между мной и Фарагом, так что мне пришлось вынести много больше её глупой болтовни, чем мне бы хотелось. Но, думаю, аппетит у меня пропал не из-за этого, хоть, чтобы не привлекать к себе внимание, я съела немного рыбы и чуть-чуть смеси фаршированных овощей и острого печенья, которая напомнила мне вкусную сицилийскую капонатину. Это совпадение навело меня на мысль о том, что кухню можно считать чем-то вроде общей культуры средиземноморских стран, потому что везде нам подавали одни и те же продукты, приготовленные схожим образом. На десерт Вселенский Патриарх проглотил три-четыре маленьких молочных пудинга, соперничавших по белизне с его волосами, и все присутствующие, кроме меня, последовали его примеру. Я же выбрала нежную ряженку из овечьего молока в надежде, что она облегчит наверняка ожидавшее меня расстройство желудка.
За кофе, чёрным, сладким, с большим количеством гущи, Дория решила, что пора дать Фарагу немного передохнуть и завести беседу со мной. Пока мужчины обсуждали особенности ставрофилахов и их невероятную историю и организацию, моя «подруга» решительно взялась за наши старые детские воспоминания
— Дория, каким образом, живя в Турции, ты так хорошо осведомлена о том, что делают Салина в Палермо?
— Кончетта часто рассказывает мне о вас по телефону.
— Всё равно непонятно, потому что отношения между нашими семьями сейчас очень напряжённые.
— Да ну, Оттавия, — сладким голосом возразила она, — мы же не держим на вас зла. Мы очень переживали из-за смерти отца, но уже всё вам простили.
О чём говорит эта идиотка?
— Прости, Дория, но ты говоришь глупости. Почему это вам нужно прощать смерть вашего отца нам?
— Кончетта всегда говорит, что твоя мать очень неправа, скрывая деятельность семьи от вас с Пьерантонио и Лючией. Ты что, правда ничего не знаешь, Оттавия?
Её простодушный взгляд и таинственная улыбка на губах дали мне знать, что, если я чего-то не знаю, она готова мне всё рассказать. Раздражение закипело во мне с такой силой, что я решила выпить большой глоток кофе, и, не знаю уж, что за бессознательные ассоциации родились в моей голове, но, проглотив кофе, я выпалила одну из любимых фраз моей матери:
— Шире шаг и уже рот, Дория [44] .
— Да ну! — удивилась она. — Ты, оказывается, прекрасно знаешь, о чём мы говорим!
Я непонимающе взглянула на неё.
— Если я прошу тебя замолчать, значит, знаю, о чём мы говорим?
— Ну что ты, Оттавия! Что за детские отговорки! Как ты можешь не знать, что твой отец был кампиери?
Как я её поняла? Не знаю.
— Мой отец не был кампиери [45] ! Ты оскорбляешь его память и доброе имя семьи Салина!
44
«Passu longu e vucca curta» — главный девиз омерты, кодекса мести сицилийской мафии. С помощью этой фразы мафиози напоминают друг другу о знаменитом «законе молчания».
45
На жаргоне «Коза Ностры» так называют мафиози, живущих в сельской местности.
— Ладно, — покорно вздохнула она. — Нет ничего глупее слепца, не желающего видеть. В любом случае Пьерантонио знает правду.
— Слушай, Дория, ты всегда была странным человеком и, кажется, теперь окончательно сошла с ума, но я не позволю тебе оскорблять мою семью.
— Семью Салина из Палермо? — широко улыбаясь, спросила она. — Владельцев «Чинизи», самой крупной сицилийской строительной компании? Единоличных акционеров «Кьементина», который является монополистом на рынке цемента с миллионными оборотами? Хозяев месторождений в Бильеми, камень из которых идёт на строительство общественных сооружений? Владельцев полного комплекта акций Финансового объединения Сицилии, которое отмывает чёрные деньги, поступающие от наркоторговли и проституции? Которым принадлежат почти все земледельческие угодья на острове, которые держат под контролем автомобильные грузоперевозки, сети розничной продажи и «безопасность» коммерсантов и продавцов?.. Этих Салина из Палермо? Эту семью?