Последний командарм. Судьба дважды Героя Советского Союза маршала Кирилла Семёновича Москаленко в рассказах, документах, книгах, воспоминаниях и письмах
Шрифт:
Так было, к примеру, входе одного из грандиознейших сражений Второй мировой войны – битвы за Днепр. Войска 1-го Украинского фронта под командованием Ватутина безуспешно пытались разгромить киевскую группировку противника и овладеть Киевом с Букринского плацдарма.
Генерал К.С. Москаленко на 1 Укр. фронте
На конец октября 1943-го было запланировано уже третье наступление (две первых попытки провалились). Но вмешался Сталин – он в Кремле увидел то, что выдающиеся
Маршал Москаленко, на тот момент командующий 38-й армией, вспоминает: «В полдень 23 октября к нам на НП на Букринском плацдарме, откуда мы с П. С. Рыбалко и А. А. Епишевым руководили боем, подъехал Н. Ф. Ватутин. В то время, когда мы докладывали ему обстановку, Николая Фёдоровича попросили к аппарату ВЧ. Вызывал Верховный Главнокомандующий».
Выслушав доклад командующего фронтом, Сталин неодобрительно отнёсся к намерению продолжать наступление с Букринского плацдарма. И предложил своё решение по преодолению «неприступного Восточного (Днепровского) вала», как его характеризовали сами немцы.
«Не претендуя на дословное воспроизведение всего этого разговора, – продолжает Москаленко, – полагаю, однако, целесообразным изложить его так, как он был потом подробно передан нам Н. Ф. Ватутиным.
– Видимо, войскам товарищей Москаленко и Рыбалко, – сказал Верховный, – очень трудно наступать на Киев с этого плацдарма. Местность там резко пересечённая, и это мешает маневрировать большими массами танков. Противнику это удобно. И местность у него возвышенная, командующая над вашей. Кроме того, он подтянул крупные силы – танковые и моторизованные дивизии, много противотанковых средств и авиации. Всё это вы и сами знаете. Остаётся сделать вывод. Он состоит в том, что ударом с юга Киева вам не взять. А теперь посмотрите на Лютежский плацдарм, находящийся к северу от Киева в руках 38-й армии. Он хотя и меньше, но местность там ровная, позволяющая использовать крупные массы танков. Оттуда легче будет овладеть Киевом.
Помолчав, И. В. Сталин добавил:
– Предлагаю вам продумать вопрос о рокировке 3-й гвардейской танковой армии, а также частей усиления 40-й армии на Лютежский плацдарм. Надо скрытно, в темное время суток, вывести их с Букринского плацдарма на Лютежский. 40-й и 27-й армиям продолжать демонстрацию наступления с прежнего направления. Словом, врага нужно обмануть.
Когда Николай Фёдорович рассказал нам о своей беседе с Верховным, я подумал: ни нам, командармам, ни командованию фронтом, ни побывавшему у нас не раз маршалу Г. К. Жукову не пришла в голову мысль о рокировке ударной группировки фронта на Лютежский плацдарм. А ведь мы были на местности, видели её, тщательно изучили обстановку. Я не мог скрыть своего удивления тщательностью, с которой Ставка анализировала боевые действия, и у меня невольно вырвалось:
– По каким же картам следит Верховный за нашими действиями, если видит больше и глубже нас?
Николай Фёдорович улыбнулся:
– По двух- и пятисоттысячным за фронты и по стотысячной – за каждую армию. Главное же, на то он и Верховный, чтобы подсказывать нам, поправлять наши ошибки».
24 октября 1943 года из Ставки поступила соответствующая директива, которая развивала мысль Сталина, высказанную в том самом разговоре с Ватутиным. С Лютежского плацдарма, как и предлагал Верховный, 3 ноября войска 1-го Украинского развернули Киевскую стратегическую наступательную операцию. И уже 5 ноября 1943 года противник, теснимый на северных окраинах и обойденный западнее Киева, не выдержал удара советских войск и начал отход.
К концу дня 51-й стрелковый корпус и 167-я дивизия 50-го стрелкового корпуса
«Вечером, – писал в статье "Битва за Днепр", опубликованной в журнале "Коммунист", Кирилл Семёнович Москаленко, – я возвратился на свой командный пункт, чтобы отдать дальнейшие распоряжения. В это время позвонил Н. Ф. Ватутин. Он сообщил, что только что разговаривал по ВЧ с Верховным Главнокомандующим И. В. Сталиным.
– Верховный приказал передать, что доволен ходом операции, – сказал Николай Фёдорович, – и высказал пожелание скорее освободить Киев. Что будем докладывать?
– Будем выполнять, Николай Фёдорович! Что же ещё докладывать? – ответил я.
Положив трубку, я решил немедленно снова выехать на передовую, в расположение 50-го стрелкового корпуса, который вёл бои на западной окраине города. Вместе с А. А. Епишевым и небольшой группой генералов и офицеров мы поспешили в район кинофабрики (ныне киностудия имени А. Довженко), откуда было ближе всего к центру. Я приказал продолжать наступление, не откладывая его до утра, и вместе с частями 167-й стрелковой дивизии И. И. Мельникова и армейским танковым полком мы двинулись вперёд».
«Красная Армия вступила в Киев ночью с 5 на 6 ноября, – напишет впоследствии Никита Сергеевич Хрущёв. – Уже после занятия Киева, Москаленко рассказал мне, как он входил в город с войсками: "Ночью я шёл впереди танков, освещал им фонарём шоссе и так привёл их к Киеву". Конечно, такое поведение Москаленко не вызывалось необходимостью: геройство на грани безрассудства. Но это ведь Москаленко!..»
И дальше Кирилл Семёнович продолжает:
«И вот наша группа уже на бульваре Шевченко. Вокруг идут бои, гремит артиллерия, пылают дома, среди которых я увидел и здание университета, подожжённое гитлеровцами. Двигаясь вслед за танками, мы добрались до Крещатика. Здесь нас неожиданно встретили большие группы ликующих киевлян. Вокруг рвались снаряды, свистели пули, а жители города плотным кольцом окружили наши машины и бурно выражали свою радость. У многих на глазах были слёзы.
Не дожидаясь возвращения на свой КП, я прямо из штаба 50-го стрелкового корпуса сообщил командующему фронтом об освобождении Киева. Н. Ф. Ватутин, видимо, усомнился, так как спросил:
– Кто вам об этом доложил?
Но когда узнал, что я только что сам побывал на Крещатике, несказанно обрадовался:
– Значит, можно докладывать в Ставку?
– Да, – твёрдо ответил я, – можно докладывать об освобождении Киева.
Действительно, охваченные высоким наступательным порывом, воины 38-й армии к четырём часам утра полностью очистили Киев от фашистских захватчиков».
И именно бойцы армии Кирилла Семёновича Москаленко в ночь на 6 ноября подняли над зданием ЦК КЩб) Украины на Михайловской площади красное знамя.
Участник боёв за освобождение города Киева – Илларион Кравченко, ушедший на фронт в 17 лет, – впоследствии вспоминал:
«Один наш взвод был возле Крещатика, а второй, в котором служил я – был отправлен в район вокзала. Мы выяснили, что немцы выводят основные силы из города. Когда вернулись, командир взвода стал докладывать о выполнении задания, а мы стали отдыхать. Вышел связной из здания и говорит: "Ребята, только что Москаленко доложил Ватутину, что Киев уже свободен". Мы – шофёры, разведчики, охрана – так сильно обрадовались, что начали стрелять в воздух. Сразу выскочил дежурный капитан: "Кто стрелял? Прекратить стрельбу!" Выходит Москаленко: "В чём дело?" Мы сказали, что стали салютовать в честь взятия Киева. Он рассмеялся и вернулся в штаб…»