Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток

Орци Эмма

Но дон Мигуэль де Суарес был прежде всего дипломат. Он быстро сообразил, что ссора с герцогом Уэссекским сильно повредила бы его популярности при английском дворе, а она была ему необходима, чтобы с честью исполнить поручения короля Филиппа. Скрыв свою досаду, он приблизился к герцогу, принудив себя улыбнуться, и сказал с церемонным поклоном:

— Знаменитое имя, милорд, и уже близкое мне, хотя я не имел ещё чести видеть вас при дворе.

Окинув его быстрым взглядом, герцог ответил ему таким же церемонным поклоном.

—

Нет, сэр, — ответил он, положив руку на голову собаки, — мой друг носит ещё более знаменитое имя. Гарри Плантагенет, поклонись этому благородному господину. Я назвал его, сэр, в честь нашего короля Генриха Пятого, который разбил французов при Азинкуре... Впрочем, простите, это вряд ли может интересовать вас. Вас тогда не было на свете, а Испания ещё не была королевством.

Герцог Уэссекский говорил весело, но в незначительных по видимости словах тонкий слух преданного ему Эверингема уловил дерзкий оттенок. Однако дон Мигуэль твёрдо решил не выходить из границ вежливости.

— Действительно, какое умное животное! — льстиво произнёс он. — А вы, герцог, намерены сегодня возвратиться с нами в Гемптон-коурт?

— О, среди блестящих испанских дипломатов едва ли окажется подходящее место для такого лентяя, как я, — возразил герцог Уэссекский.

— Но мы, дипломаты, всё-таки будем надеяться иметь возможность испытать наши слабые силы, сразившись с вашей светлостью в остроумии, — колко произнёс дон Мигуэль.

— Может быть, с моими друзьями, милорд, — сухо возразил герцог. — Я — неисправимый лентяй.

Тактичный испанец не стал продолжать разговор в прежнем духе. Окинув проницательным взглядом высокую, мужественную фигуру стоявшего перед ним герцога, с тонкими аристократическими руками, его богатый костюм с дорогим кружевом у ворота и рукавов, он решил: «Фат и пустой лентяй». Рядом с герцогом он представил себе королеву Марию, уже не молодую, всегда безвкусно одетую, лишённую всего того, что могло бы заманить в её сети этого блестящего мотылька. Присутствие такого могущественного противника придавало особенный интерес той политической игре, которую вёл дон Мигуэль. Неподатливый придворный щёголь — и королева, жаждущая любви... Каррамба! Это интересно!..

— Когда вы возвратитесь ко двору, милорд? — спросил Эверингем.

— Сегодня вечером, по личному повелению нашей всемилостивейшей государыни, — ответил герцог, — Гарри Плантагенет и я будем иметь честь засвидетельствовать её величеству свою почтительную преданность.

— В таком случае до свиданья, ваша светлость, — сказал дон Мигуэль. — Мы увидимся сегодня вечером.

— К вашим услугам, милорд.

Испанец с любезной улыбкой удалился в сопровождении двоих товарищей; лорд Эверингем хотел последовать их примеру, но герцог Уэссекский удержал его за руку.

— Кто этот противный испанец? — спросил он.

— Дон Мигуэль, маркиз де Суарес, — ответил

Эверингем, — посол его величества короля Испании.

— Так я и знал. Я сейчас подумал, что буду дураком, если вернусь ко двору, где играют какую-то роль подобные люди.

— Отправимтесь туда сейчас же, — серьёзно настаивал Эверингем.

— Только не сейчас. Не портите мне последних часов свободы. Я хотел посоветоваться со знаменитой ворожеёй, как скромный горожанин. Ради всех святых, какие только существуют в святцах, забудем неприятных испанцев и тому подобные предметы.

Весело смеясь, герцог подозвал собаку и увлёк своего друга в сторону, противоположную той, в которую направился дон Мигуэль; но, прежде чем смешаться с пёстрой толпой, молодые люди поправили свои маски и плотней закутались в плащи. Эверингем был серьёзен и молчалив, между тем как герцог Уэссекский пребывал в весёлом настроении.

— Ну, старина, — обратился он к собаке, — не пойти ли нам к ворожее? Наш друг Эверингем сегодня плохой собеседник и хочет посягнуть на нашу с тобою свободу. Отчего у вас такой серьёзный вид? — неожиданно спросил он, глядя прямо в глаза Эверингему. — Скажите мне, какие у вас хорошие новости.

— Клянусь честью, лучшая новость — возвращение вашей светлости, — искренне ответил Эверингем. — Какой неблагоприятный ветер унёс вас от нашего двора?

— Это был ветер безнадёжной скуки, — смеясь ответил герцог. — Согласитесь, друг мой, что может быть привлекательного при дворе, где королева всё время перебирает чётки, иностранные послы управляют страной, народ ропщет, а дамы от скуки зевают? Бр-р! — И он насмешливо передёрнул плечами, будто не замечая укоризненного взгляда товарища.

— Не забудьте, что вы оскорбили королеву Англии, — грустно произнёс Эверингем.

Герцог Уэссекский не сразу ответил. Его лицо вдруг приняло надменное выражение. Между молодыми людьми существовало нечто более обыкновенного товарищеского расположения: их соединяли общие взгляды, одинаковые вкусы, одинаковое воспитание и страстная, всепоглощающая любовь к родине. Всем было известно, что Эверингем мог себе позволить такую свободу в отношении герцога, какая никому более не разрешалась.

— Разве королева Англии оскорбилась? — спросил через несколько минут герцог, на лице которого снова появилась мягкая улыбка.

— Как можете вы об этом спрашивать? — пылко воскликнул Эверингем. — Это — единственная женщина, против благосклонности которой устоял его светлость герцог Уэссекский, — прибавил он, поддерживая беззаботный тон друга.

— И то с большим трудом, — весело докончил герцог. — Но знаете, мой друг, — продолжал он с насмешливой серьёзностью, — на Тюдоров никогда нельзя положиться: сегодня вы можете отдать им сердце, а завтра — лишиться головы.

— Мария Тюдор так любит вас! — возразил Эверингем.