Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток
Шрифт:
Мэри стала на цыпочки и протянула Чарльзу губы для поцелуя, сказав:
— Даю тебе то же самое обещание! Как страдал ты, должно быть, при мысли, что я выйду замуж за другого!
Брендон не проронил ни слова о своей уверенности, что теперь ему уже не миновать плахи. Конечно, он мог бы убежать из Англии на судне «Королевский слуга», потому что вскоре после того, как они сошли с корабля, задул ветер, и из окон гостиницы они могли видеть скрывавшиеся вдали паруса. Но Брендон не мог покинуть Мэри в таком положении и твёрдо решил проводить её обратно в Лондон.
Глава XVIII.
В полночь того же дня гостиницу окружил отряд вооружённых людей, которые арестовали Брендона и отвезли его в Лондон — прямо в Тауэр. Мэри узнала обо всём только на следующее утро, когда ей сообщили о повелении короля вернуться в Гринвич.
Теперь с Брендоном уже не церемонились. Приговор к смертной казни был подписан королём, палач уже точил свой топор, а Мэри даже не подозревала об этом.
Вечером следующего дня, после прибытия принцессы в Гринвич, её позвали к королю. Генрих сидел с Лонгвилем и некоторыми придворными за карточной игрой. Мэри была встречена пытливыми взорами всех присутствующих. Но здесь она была у себя дома, здесь уже ничей взор не мог смутить её, а потому, не обращая ни на кого внимания, она прямо направилась к королю.
Генрих избавил её от труда говорить первой. Он был сильно раздражён и встретил сестру словами:
— Как, бессовестная потаскушка? Ты решаешься, как ни в чём не бывало, показаться мне на глаза?
Мэри была оскорблена в самых светлых чувствах.
— Замолчи! — крикнула она с пылающим взором и подошла вплотную к королю, так что тот вынужден был отшатнуться от разгневанной сестры. — Ты оскорбляешь меня и хочешь, чтобы я видела в тебе брата? Да ведь существуют слова, за которые даже мать может возненавидеть своего первенца, и ты сказал одно из них! Скажи, чем я заслужила такое обращение? Я ждала, что ты заговоришь о моём непослушании, но, несмотря на то, что в последнее время я и потеряла всякую веру в тебя, как в короля и человека, надеялась, что в тебе найдётся хоть искра братских чувств.
Это больно задело Генриха, потому что в это время уже начали открыто говорить, что он передал Уолси все государственные дела, а сам проводит время в забавах.
— Да разве бегство в мужском платье, шатание по гостиницам в обществе простого капитана гвардии не оправдывает и не подтверждает моих обвинений? — крикнул он, но тотчас же по искреннему удивлению сестры понял сам свою неправоту.
Одно мгновение в комнате царила глубокая тишина, а затем раздался голос принцессы:
— Конечно, весьма возможно, что необдуманный шаг может стоить мне доброго имени, но я невиновна и не сделала ничего дурного. А если вы мне не верите, то спросите Брендона!
Услышав это, король разразился громким хохотом, который был, разумеется, подхвачен также всеми придворными.
— Смейтесь, сколько хотите, но Брендон не солгал бы даже за твою королевскую корону, брат! — крикнула Мэри. — А много ли среди всей этой челяди, смеющейся лишь потому, что смеётся король, найдётся таких людей, о которых можно сказать то же самое?
Генрих знал, что Мэри права, и насмешливо посмотрел на придворных.
Между тем принцесса продолжала:
— Я говорю сущую правду. Моё доверие к Брендону было так глубоко, что мне даже и в голову не приходила мысль о позоре. Я знала, что он любит и уважает меня, я доверилась ему и не обманулась в своём доверии! — Затем,
— Послезавтра в Тауэр-хиле мы публично объявим ему свою благодарность за это! — сказал король с присущей ему осторожностью и нежностью чувств, объявляя сестре о предстоящей казни Брендона.
— Как? — крикнула Мэри с выражением несказанного ужаса во взоре. — Чарльза Брендона… вы… его убьют?
— По-видимому, так, — ответил Генрих. — Насколько мне известно, после четвертования и отделения головы от туловища человек редко выживает! Послезавтра мы возьмём тебя с собой в Лондон, и ты сама убедишься в этом!
Мэри пыталась сказать что-то, но долго слова не шли у неё из горла. Наконец она промолвила:
— Вы не посмеете убить его, он невиновен! Выгони всю эту челядь за дверь, и я скажу тебе всё.
Король приказал, чтобы все, за исключением Уолси, Джейн и меня, вышли из комнаты. Тогда Мэри сказала:
— Брат Генрих, этот человек невиновен ни в чём, я одна виновата… виновата в том, что он полюбил меня, виновата, что он хотел убежать со мной. С первого взгляда в моём сердце загорелось такое мощное влечение к Брендону, которое я не могла победить. Брендон честно боролся, старался отрезвить, охладить меня, однако я завлекала его всё дальше и дальше. Он любил, но, сознавая отделявшую нас пропасть, отталкивал меня. Однажды он даже прогнал меня. О, теперь я знаю, как дорого стоила ему эта напускная суровость! Но я ничего не могла поделать с собой, и однажды, застав Брендона в читальне, сама бросилась к нему на шею и объяснилась в любви. Когда он был освобождён из Ньюгейта, я опять тайно отправилась к нему и снова, как нищенка подаяния, стала вымаливать его любовь! Он хотел тайно сбежать от меня в Новую Испанию, я же уговорила его взять меня с собой. Мне пришлось долго молить его об этом, пока он не согласился. Но скажи мне, Генрих, найдётся ли ещё один человек на свете, который смог бы так долго отвергать мою любовь?
— Нет, такого не найдётся, клянусь Небом! — воскликнул Уолси, который был очень расположен к Брендону и готов был спасти ему жизнь, лишь бы только Чарльз не мешал его политическим планам.
— Ты вела себя очень глупо, — произнёс Генрих, несколько смягчённый. — Ты оказала неповиновение своему брату и королю, поставила на карту своё доброе имя и, по всей вероятности, ещё вызовешь недоразумение между Францией и Англией. Если Людовик после всего случившегося не пожелает взять тебя в жёны, мне придётся оружием заставить его сделать это. Но не странно ли, что Брендон мог возыметь на тебя такое влияние? Уолси, здесь, наверное, дело не обошлось без колдовства!
— Да, Ваше Величество, — произнёс Уолси. — Здесь дело не обошлось без колдовства и властных чар — чар сверкающих женских глазок, розовых щёчек и всего того, что пленяет нас в женщине! Но только сам Брендон стал жертвой этих могущественных чар. Достаточно Вашему Величеству посмотреть на свою сестру, чтобы убедиться, насколько Брендон был бессилен против этого колдовства!
— Ну, конечно, он ничего не мог поделать, — без стеснения повторила Мэри. — Брендон совершенно ни при чём!
Генрих рассмеялся этой наивной самоуверенности сестры и увёл Уолси в оконную нишу, где они принялись шёпотом обсуждать что-то. Вскоре они вернулись на прежнее место, и король сделал Мэри следующее предложение: