Последний коршун

Полетаев Самуил Ефимович

Наташа подняла голову и улыбнулась. Над лагерем летели дикие утки.

— Привет! — крикнула она и помахала рукой.

Скворец Тимур, сидевший на лагерной мачте, надул мячиком грудь и поздоровался с ней сразу на нескольких языках — утином, курином и голубином. И разбудил всё птичье население. От птичьего переполоха очнулось заспанное солнце — оно пролезло сквозь листву старой груши и своим острым лучом пощекотало нос Кудряша. Пёс чихнул, вскочил, стряхнул с себя шумно росу и побежал на кухню, откуда неслись запахи жареных пирожков.

День

начинался хороший, безоблачный и чего только не сулил впереди — и футбол, и купанье, и поход по грибы, а только ничто не радовало Мишку Синякина. Как теперь жить, он так и не знал. Вот до чего довела его лопата!..

Приглашение на арбуз

Солнце вкатилось на самую верхушку неба, остановилось там и закуталось дымкой. Застыла и река, недвижно блестя в своих берегах. Ни ветерка, ни всплеска. Только ребята старательно возились в песке, хороня своего атамана Ваську Чаусова. Они закопали его в песок по самые уши и заунывно пели траурный марш. Жара стояла такая, что даже в воду лень было лезть.

— А хорошо бы сейчас арбузика! — вдруг ожил «покойник». Он выбурился из песка и облизнулся. — Холодного бы арбузика, да!

— А чего ж, на бахче их много, — намекнул Махтай.

Васька смахнул с себя песок и уселся.

— Да, у Дракина поживишься, — сказал он печально. — Такого арбузика задаст, что год чесаться будешь. Фамилия-то у него чуешь какая? А кулачищи видел?

Ребята уставились на бахчу за овражком и долго следили за сторожем. Всё же арбуза сильно хотелось. Даже Васька стал колебаться.

— А может, спит он сейчас? — сказал он так, ни к кому не обращаясь, — Делать-то нечего.

— А чего не спать, — зевнул Махтай, — Ясное дело, спит.

Не сговариваясь, ребята встали и пошли к овражку, откуда было удобно наблюдать. У самой сторожки валялось ведро и земля вокруг была мокрая.

— Порядок, — сказал Васька Чаусов. — Дед недавно обливался, а сейчас дрыхнет и видит во сне свою бабку.

Ребята понимающе рассмеялись.

— Только вот что, — предупредил Васька. — Кому-нибудь одному пойти надо. А то шуму много будет.

— А вот ты и пойди! — сказал Махтай.

— Чего это я пойду? Ты поменьше меня, тебя никто и не заметит.

— А ты зато ловчее: если что — скорее удерёшь.

Ребята стали приглядываться друг к дружке: кому бы это дело лучше подошло?

— А у меня трясучка от страха бывает! — вдруг сообщил Димка Патрашкин, — Мне сам доктор не велел пугаться.

— А я себе недавно ногу подвернул, — похвалился Венька Мурачик. — Даже от физкультуры освободили!

В другое бы время ребята заспорили, кто ловчее, кто выносливее, кто смелее, а тут все разом скисли. Никому не хотелось идти на бахчу. Вдруг дед не спит, а только спрятался в сторожке и ждёт момента, чтобы заграбастать воришку? Махтай же облизнул пересохшие

губы и сказал, что вообще арбуз ему вреден.

— От него сыпь на коже появляется. По-научному — аллергия, — объяснил он, — Не слыхали?

— Это смотря от какого арбуза, — заметил Васька.

Никто не хотел идти добровольно за арбузом. Тогда ничего не оставалось, как тянуть жребий: кому достанется самая короткая травинка, тому идти на бахчу. Несколько раз тянули без толку — все травинки почему-то оказывались длинными, но вот короткую травинку вытянул Костик Паршин, прозванный Лопушком за оттопыренные уши. Он был самым маленьким среди ребят, в школу ещё не ходил и вообще непонятно, как затесался в их компанию.

— Да, принесёт арбузика, — мрачно сказал Васька Чаусов. — На прицепе не увезёшь.

— Лопушок да не принесёт? — заступился Махтай. — Обижаешь Константина! Да его в посёлке все собаки боятся!

Костик растерянно улыбался. Насчёт собак услышать было, конечно, приятно, но с Дракиным, даже спящим, встречаться не хотелось. Он подтянул пояс на потрёпанных джинсах, выкарабкался из овражка и, озираясь, пополз в бахчу.

— Лопух — старательный мужик, — сказал Махтай. — Обязательно притащит!

— Готовь места побольше, — усмехнулся Васька.

Ребята лежали в прохладном овражке, лениво переругивались и ждали, всё же на что-то надеясь. А Костик, осторожно раздвигая арбузные листья, где перебежками, а где ползком, пробирался вперёд. Всё живое старалось укрыться от солнца: бабочки затаились в тени, сложив крылья лепестком, букашки зарылись в землю, даже Муравьёв не видать. Один лишь Костик без устали перекатывался с места на место — арбузов было так много, что глаза разбегались.

Наконец попался настоящий великан. Костик постучал об него — гудел, как бочка. Он ухватил его за круглые бока и потянул на себя. Но не тут-то было! Арбуз вцепился в землю и никак не давался. Пришлось повозиться с ним, мотая его с боку на бок, пока не раздалось громкое — хруп! Громадина отлетела от толстого стебля, а Костик с размаху шлёпнулся на грядку. Он передохнул, смахнул пот с лица, не торопясь огляделся и вдруг заметил чьи-то босые длинные ноги, расставленные над ним, как ворота. Он поднял глаза, увидел всклокоченную бороду и сообразил: Дракин! А тот вовсе и не думал спать, а наоборот — с любопытством глядел на малыша и бодрым, совершенно не сонным голосом поинтересовался:

— Сладенького захотелось?

— Ага, — кивнул заискивающе Костик, рассчитывая на снисхождение. — Меня ребята послали.

— А сажали?

— Не сажали, — пролепетал Костик.

— Ну и как же нам быть тогда?

Последовало долгое молчание. Дед почесал бороду и задумчиво огляделся.

— Никого поблизости не видать?

Костик тоже огляделся — не ребят ли ищет? — и уверение сказал:

— Никого!