Последний крестовый поход
Шрифт:
Той, кого он хотел назвать, в комнате не было.
– Она у себя, - пояснила Кристина.
– Остальные внизу.
– Остальные? А, ну, да!
– Они не позволили нам отвезти тебя в больницу, - с сожалением в голосе продолжила девушка.
– Не переживай, Кристин, положение не критическое! По крайней мере умирать я не собираюсь, - вяло улыбнулся Матвей, - а если даже такое случится... обещаю, мой дух не будет навещать тебя во сне.
– Ты не исправим, - она провела рукой по его лицу.
– Ладно, Матюх,
– сказал Илья.
– Мы попозже зайдём.
Мирослава сидела в своей комнате. Перед глазами стояла картина, которую ей пришлось видеть в гостиной несколько часов назад: Матвей весь в крови и без сознания. Несмотря на всю неприязнь к нему, её переполняло чувство жалости, ведь как бы Соколовская не убеждала себя, что он ей противен, где-то в глубине души она всё же очень хотела ему помочь, как-то облегчить боль, отражавшуюся на его лице, когда он изо всех сил пытался выстоять в неравном бою.
Однако было ещё кое-то, чему Мира никак не могла позволить случиться: всё чаще и чаще девушка ловила себя на мысли, что она старается найти в нём те качества, которые заставили бы её изменить своё отношение к нему. Те несколько минут в машине перевернули с ног на голову весь её внутренний порядок и все её принципы относительно таких, как Авдеев. А если быть точной: то только относительно него одного.
Сейчас ей больше всего хотелось увидеть его, но она не знала, как он отнесётся к её визиту, особенно после всех тех слов, которые они наговорили друг другу за последний месяц.
Авдеев лежал на кровати и смотрел в окно. На тумбочке около него горела лампа. Приступ боли отступил, но ненадолго: следующий обещал быть намного сильнее первого. Но вместо того, чтобы воспользоваться передышкой, расслабиться и уснуть, Матвей мучил свой мозг воспоминаниями и размышлениями.
Рой мыслей кружился в его голове, и все они были об одном: он думал о девушке… Теперь было бы глупо убеждать себя в обратном, но он действительно её любил, вопреки всем своим стараниям целый год скрывать чувства под маску чёрствого безразличия. Это было невыносимо больно и тяжело, и заставлять себя делать это он больше не мог… Чувства рвались наружу, беспощадно ломая то, что создавалось годами и казалось нерушимым, как цитадель.
Горькая ирония заключалась в том, что девушка, пробудившая все эти чувства, никогда не сможет увидеть в нём друга… И как бы он не пытался приблизиться к ней, все его попытки будут изначально обречены на поражение.
«Ну, прямо Хэмингуэй, ей-Богу!» - пошутил про себя парень.
В этот момент он услышал стук в дверь.
– Можно?
– робко спросила Соколовская.
Он растерялся. Неужели его мысли были настолько громкие, что она их услышала и пришла сюда, чтобы снова устроить словесный поединок. "Ты сходишь с ума, приятель!" - сказал
– Да… Да, конечно, заходи!
– наконец ответил Авдеев.
Тихо войдя в комнату и закрыв за собой дверь, Мирослава подошла к нему и села на край кровати.
– Привет! Я пришла… посмотреть, что с тобой... Вернее, как ты?
– запинаясь на каждом слове, сказала она.
– Со мной всё в порядке, как видишь!
– улыбнулся Матвей.
В воздухе повисло напряжение. Он не сводил с неё глаз. Несложно было догадаться, скольких усилий ей стоило прийти к нему в комнату. «Почему?» - спрашивал он сам себя, но дать ответ на этот вопрос пока не мог.
– Я… Мы теперь заложники, - сказала Мира.
– Неужели? Только потому, что у них есть оружие? Ничего подобного!
Авдеев хотел хоть чуть-чуть разрядить обстановку.
– Мы можем вооружиться сковородками. Это, конечно, не Бог весть что!
– улыбнулся он.
– Стрелять мы не сможем, но обороняться вполне возможно! Займём верхний этаж…
– Ну, что ты такое говоришь?
– улыбнулась Мира.
Матвей замолчал.
– Да, немножко неудачно пошутил!
После короткой паузы, он сказал:
– Мир, я… Я хотел бы извиниться за то, что наговорил тебе в универе, а потом ещё по дороге сюда, и…
– Я тоже хотела извиниться за это! – перебила его она.
– Я никогда не вела себя подобным образом, даже не знаю, что на меня нашло тогда. Я сказала столько всего… Как теперь смотреть тебе в глаза…
Она нервно теребила кусочек бумаги в своих руках, стараясь не глядеть на него. Матвей понимал, как тяжело ей сейчас было переступать через свои правила, которых она придерживалась всю жизнь, и извиняться перед тем, кто даже не был ей другом.
– Посмотри на меня! – тихо прошептал он.
Она подняла глаза, и их взгляды встретились. Матвей улыбнулся.
– Очень просто! Видишь, это не так сложно, потому что ты ни в чём невиновата. И единственный человек тут, который должен просить прощения, это я.
– Ты неправ! – покачала головой Мирослава. – Но если тебе от этого станет легче, то я тебя прощаю. Раз уж на то пошло, то мы оба хороши! Устроили детский сад.
– Тогда мир?
– спросил он, протянув ей руку.
Она долго колебалась, но, в конце концов, вложила свою ладонь в его.
– Да.
– Раз мы теперь друзья, я думаю, нам не стоит задирать носы, встречаясь в коридоре?
Тихо засмеявшись, она сказала:
– Наверное, не стоит!
Авдеев всё ещё нежно сжимал её руку в своей. Мирослава смотрела на его лицо, покрытое царапинами и синяками. Свободной рукой она робко провела пальцами по глубокой ссадине над правым глазом. Он слегка поморщился от боли.
– Прости. Это было так ужасно… То, что произошло внизу… - произнесла она.
– Везде была кровь, и его удары…