Последний Люцифер: утраченная история Грааля

Поли Светлана

— Он хороший человек. И вы с ним похожи, как близнецы.

— А меня ты как называешь в сердце своём? — вдруг поинтересовался Иошу.

— Я мыслю о тебе как о Варавве.

— Не как о Мелехе? [15]

— А ты хочешь, чтобы я мыслил о тебе, как о царе Иудейском?

Варавва помолчал немного, будто обдумывал ответ, а потом ответил уже так, как ему хотелось, и что волновало его более всего:

— Мой народ может процветать, равви. Может. И тогда голод и болезни будут в прошлом. Народ увеличится. Мы будем

торговать с соседними царствами, мы будем учить их заповедям праведности. Мы принесём им благоденствие без войны, без крови и смертей. Мы научим их быть богатыми и счастливыми. Но до этого нам самим нужно облагодетельствовать свой народ. Моисей, наверное, неспроста увёл народ подальше от Египта, от его разврата, грехов и злодеяний, заблуждений и дряхлости. Ведь прежде чем других учить быть богатыми и счастливыми, нужно самим стать таковыми. Сколько времён мы уже под гнётом завоевателей? Хватит! Мы когда-то были свободными, и должны вновь свободными стать. Согласен?

15

Мелех — (на арамейском яз.) — царь.

— Согласен, — кивнул Габриэль.

— Ты поможешь мне?

— На всё воля Божия, — уклончиво ответил Габриэль.

— Ты же не покинешь меня потом? — настаивал Иошу.

— Этого я не обещал тебе. Ибо я странник.

— Даже ради меня самого не останешься?

— Пока я буду нужен тебе, я буду с тобой, — заверил его лекарь, дабы успокоить Иошу, и чтобы у него перестала течь кровь из носа.

— Знаешь, прежде я не думал, что ноша правителя будет так тяжела… тяжела ещё до того, как я стану царём.

Габриэль дипломатично промолчал, как это он умел и любил делать.

Тут к ним приблизился Иуда, брат Иошу, молодой человек лет двадцати пяти.

— А, это ты Иуда? Или тебя Фомой теперь величать? — с улыбкой заметил Иошу. — Ты и в правду близнец, — вдруг подтвердил Иошу, вглядываясь в черты брата.

— Брат, там тебя уже спрашивают.

— А что такое?

— Вести пришли. Тебя ищут.

— Иду, брат мой. Иду, — он поднялся с травы и быстрым шагом направился к остальным соратникам.

— А ты, равви Габриэль, идёшь? — обратился Иуда к лекарю.

— Да, разумеется, друг, — ответил он, также поднимаясь с травы и направляясь вслед за братом Иошу.

* * *

Уже около месяца прошло с тех пор, как схватили Варавву.

Его сподвижники были в печали. Женщины часто плакали, то за приготовлением еды, то за стиркой одежды. Соратники и товарищи Иошу сидели сейчас вместе и возносили Богу благодарственные молитвы за хлеб и трапезу. В это время к их трапезе приблизился вернувшийся из Капернаума Габриэль. И они увидели на его лице усмешку.

— Ты смеёшься над нами и нашими молитвами, равви? — возмутился Маттеус, заметив смешок на лице лекаря.

— Чему вы поклоняетесь? Хлебу? Или просите бога освободить вашего царя? Сами не пробовали его освободить?

— Если Варавва слушал тебя… — начал было возмущённо Елеазар, но Иуда бен Пентари перебил его, пытаясь утихомирить.

— Тише, Елеазар. Мы разве делаем что-то не так, учитель? — обратился

к Габриэлю Иуда.

Габриэль обошёл их и присел рядом.

— Я смеюсь не над вами или вашей молитвой. Вы знаете только то, что надобно вам для жизни. И тем пытаетесь восхвалить того бога, что научил вас прославлять его.

— Но ведь и ты учишь нас, как просил Варавва. Ты наш равви и господин в лекарском деле, — сказал Иаков, который поначалу неотступно ходил за Вараввой и записывал все его изречения, а потом принялся записывать также и за Габриэлем.

— Откуда вам знать меня, странника? Истинно, никому из нынешних людей не дано узнать меня.

Елеазар возмутился:

— Если хочешь учить нас, — учи. А не хочешь, тогда нет нужды смотреть, как ты потешаешься над нашими традициями, галилеянин. Теперь Вараввы нет с тобой рядом. Тебя никто здесь больше не держит! Кроме моей сестры… А тебе не стать царём!

Шимон вздрогнул и с тревогой посмотрел сначала на Елеазара, а потом и на Габриэля, будто опасался, что он прочтёт его тайные мысли. Заглянув в глаза каждого из них, он поспешил потупить взгляд, чтобы ненароком не выдать себя.

— Не надо горячиться, Елеазар, — урезонивал его Иуда.

Габриэль посмотрел на хмурые лица обиженных учеников.

— И отчего вы так рассердились, друзья? Я лишь спросил: что вы предпримете, дабы вызволить Варавву? Помолитесь?

— Наш царь против крови и убиения невинных, равви Габриэль, — ответил Иуда.

— Мы не малые дети, чтобы ты говорил с нами, будто с неразумными, равви, — заговорил Иаков. — Мы знаем, кто ты: знаки на твоём теле говорят о тебе больше, чем ты сам. Мы знаем, что твои знания удивительны и запретны для простых смертных. Но мы придерживаемся праведности нашего народа. А ты то ведёшь себя, как дитя малое, прыгаешь и веселишься, то вещаешь, будто тебе тысяча лет.

— Тогда отчего слушаете меня и хотите получить знания? Да брось, Иаков! Ну хорошо, пусть тот, кто уже силён в знании, встанет смело предо мной и скажет, что знает всё о мире, в котором пребывает ныне, что знает всё о народе, среди которого обретается, и что ему нет нужды в моих поучениях. Ну же!

Ученики зашептали меж собой.

— Слышу, говорите себе, что вы все сильны, ибо вам много лет, и вы многое понимаете в этой жизни, многого добился каждый из вас, и вас знают и уважают в народе, — громко озвучил Габриэль их шёпот.

Присутствующие опустили стыдливо глаза.

— Равви, не сердись на них, — сказал Иуда. — Я скажу, что ты хочешь. Я знаю, кто ты и откуда явился. Ты из царствия бессмертных Барбиллы. И я не достоин раскрыть имя пославшего тебя нам. Ибо знания, что имеешь ты, не дозволено знать смертным.

Габриэль внимательно посмотрел на русоволосого брата Вараввы. Молодому человеку было чуть больше двадцати, но внутренее знание его было гораздо старше. Он старался сохранить дружеские отношения среди соратников Вараввы и гасил всяческий скандал, стремился к миру и покою. Это понравилось Габриэлю. И он решил как-нибудь переговорить с Иудой наедине.

Больше Габриэль никогда не подшучивал над соратниками Вараввы. Но стал чаще беседовать с его младшим братом наедине, чтобы другие мужчины не слышали.