Последний марсианин
Шрифт:
— Хорошо, может быть, вы — правы. Здравый смысл мне подсказывает...
— Вот и следуйте своему здравому смыслу. — Мы выпили пиво и я проводил его до такси.
Вернувшись в редакцию, я вошел в кабинет
— Все в порядке, — сказал я, — я из него дурь выбил.
— Что произошло?
— Он, конечно, марсианин. Но он был последний марсианин, оставленный на Марсе. Только он не знал, что мы все переправились сюда. Он думал, что мы умерли.
— А сейчас... Но как его проглядели? И как он ничего не знал?
— Он не в себе. Он был в одной из психиатрических лечебниц Скара. О нем, видимо, просто забыли. Он не был на открытом воздухе и не получил дозы ментапорт-лучей, которые перенесли наше сознание сюда. Но он сам выбрался из комнаты, нашел платформу в Зандаре, где происходила церемония, и нажал кнопку. Должно быть, энергии было еще достаточно.
Карген присвистнул:
— Ты сказал ему правду? И достаточно ли он умен, чтобы держать язык за зубами?
— Да нет же. Я полагаю, его коэффициент умственного развития равен примерно пятнадцати. Но он сообразителен не менее, чем средний землянин, так что
— Хорошо, что он пошел к Барни. Я позвоню сейчас в бар, чтобы Барни принял меры предосторожности. Удивительно, что он не отравил парня, прежде чем звонить нам.
— Барни — наш, и он не дал бы ему далеко уйти. Он бы держал его до тех пор, пока не пришли мы.
— Но ты-то дал ему уйти. Это безопасно? Не должен ли я...
— Все будет в порядке, — сказал я. — Ответственность беру на себя — буду следить за ним, пока мы не выполним План. Но, думаю, потом его снова придется держать в психиатрической больнице. И все-таки я рад, что не пришлось убивать его. Сумасшедший он или нет — он наш. И, возможно, узнав, что он не последний марсианин, он так обрадуется, что не будет возражать против этого.
Я вышел из кабинета и вернулся к своему столу. Слеппера не было — его куда-то послали. Джонни Хейл оторвался от журнала и спросил:
— Что-нибудь интересное?
— Нет, — ответил я. — Просто какой-то пьяница развлекал публику. Удивляюсь, что Барни позвонил нам.