Последний мерзавец
Шрифт:
Все это по праву рождения принадлежит Илье. Не говоря уже о счетах, недвижимости и бизнесе.
Кому это все, если он откажется?.. Мне? Мне столько не надо. Маме?.. Она бы не отказалась, но, думаю, бабушка позаботится о том, чтобы ей ничего не досталось. У них не очень хорошие отношения.
Остается только Илья. Единственный наследник. Единственный потомок и правопреемник Бергов.
– Милена. – окликает меня взволнованный голос бабушки. – Приехал.
– Иду.
Захожу в дом и направлюсь
Глава 12
Илья
Ждали.
На въезде в поселок и в поместье самого Берга.
Впечатляет, да. Но не настолько, чтобы тут же воспылать к бабке родственными чувствами.
Охрана на въезде и огромный, в два этажа, особняк в стиле старинных русских усадеб. Белые колонны, террасы с ограждениями из фигурных балясин. Широкое полукруглое крыльцо и растения в кадках на ступенях.
Кажется, будто из дома вот-вот выйдет помещица и крикнет:
«Васька, топи баню, барыня париться желает!»
Но нет. Пока медленно качусь к крыльцу, дверь открывается и на улицу выходит моя родная бабка. Встав у удерживающей балкон белой колонны, смотрит, как я приближаюсь.
Видно, что волнуется, хоть и держит лицо. Я же, напротив, абсолютно спокоен.
Я на сегодняшнем представлении – приглашенный зритель и слушатель. У меня нет причин дергаться.
Остановившись ровно у первой ступеньки, ставлю байк на подножку и снимаю шлем.
– Добрый вечер.
– Здравствуй, Илья.
Осматриваясь по сторонам, вешаю его на руль и прохожусь пятерней по волосам.
Круто, да. Памятник снобизму и понтам покойного Берга. Барин, бля.
– Зайдешь? – отводит руку в приглашающем жесте. – Галина сладкий пирог испекла.
– А гусь в яблоках будет? – не удерживаюсь от сарказма.
На сморщенном лице бабки мелькает подобие улыбки. Шутка оценена. Я польщен.
Внутри дома все так, как я себе представлял – как в Художественном музее имени Пушкина. Ряд картин на стенах, светильники в виде канделябров и вензеля на перилах лестницы.
– Здравствуй, Илья. – доносится откуда-то сбоку тоненький голос болонки.
Поворачиваю голову и вижу ее стоящей в арочном дверном проеме. Отправляю взгляд прогуляться по ее фигуре и, зависнув на мгновение на округлых коленках, возвращаюсь к порозовевшему лицу.
– Привет.
– Ты голоден? – спрашивает бабка. – Можем поужинать, а потом поговорим.
– Евгения Карловна, я сюда не харчеваться приехал. Давайте сразу к делу.
Милена, переступая с ноги на ногу, заметно нервничает. Кусает нижнюю губу, вызывая во мне глухое раздражение.
– Тогда… – указывает рукой на массивную дверь из темного дерева. –
Очевидно, кабинет. В центре тяжелый стол, одну стену занимают шкафы, под завязку забитые книгами, вдоль другой стоит диван и два кресла.
– Присаживайся. Воды? Может, чего-нибудь покрепче?
– Я за рулем. – отбиваю, без стеснения осматриваясь.
Бабуля обходит стол и опускается в кожаное кресло. Я сажусь на диван. Милена остается за дверью.
– Это кабинет твоего покойного отца.
Если она рассчитывает на реакцию с моей стороны, то ее не будет. Уперевшись локтями в широко разведенные колени, я молча смотрю в ее лицо.
Бабка еле заметно улыбается. Я же открыто разглядываю ее, потому что впервые вижу ее так близко. Она невысокая, худощавая, но чувствуется в ней стать и порода. Спину держит подобно английской королеве. Взгляд свысока.
– Я рада, что ты приехал.
Киваю, поощряя ее говорить дальше.
Евгения Карловна усмехается. Выглядит слегка удивленной.
– Ты очень похож на своего отца.
– Мне это не льстит и не вызывает трепета. Давайте, ближе к делу. Что вам нужно от меня?
Отведя взгляд, она приглаживает аккуратно собранные в пучок светлые волосы и касается вдетой в ухо серьги.
– Я хотела поговорить о… тебе… о нас…
– Каких еще нас?
– Согласна, звучит странно, но… ты мой единственный родной внук, Илья…
– И?..
– И я очень хотела бы поддерживать с тобой отношения.
– Правда?.. – из горла рвется смех, но я вовремя сдерживаю себя. – Почему именно сейчас, Евгения Карловна?
Она прочищает горло и, поднявшись с кресла наливает себе воды из графина. Сделав несколько глотков, снова садится.
– Ты знаешь, я была категорически против связи твоей матери и Льва. Она не была его достойна.
Я противоположного мнения, но, несмотря на закипающее внутри бешенство, решаю позволить ей выговориться.
– Более того, она не любила его и изменяла.
– Зачем мне эти подробности?
– Я хочу, чтобы ты знал предысторию.
– Вы позвали меня, чтобы очернить мою мать?.. – уточняю негромко.
– Нет. В том, что ты рос без отца твоя мать виновата меньше всего. – заявляет она. – Ты тем более.
– Евгения Карловна, если вы думаете, что я обижен на вас и, не дай Бог, претендую на что-то, но вы сильно заблуждаетесь. Мне от вас ничего не надо. Ни признания, ни денег.
– Я это вижу. И осуждать тебя не могу.
– Зачем тогда все это?
– Я хочу общаться с тобой.
– Зачем?
– Ты мой внук. – говорит она спокойно. – Называй это как хочешь. Инстинктами, чувством вины, которое страшно нести на тот свет, эгоизмом…
– Вот именно. Вы решили очистить совесть перед смертью?..