Последний министр. Книга 2
Шрифт:
Римский-Корсаков действительно выглядел зловеще и тому, кто хотел связаться со старым боевиком, следовало лишний раз подумать — стоит ли игра свеч? Его седая длинная борода была перепачкана в крови, глаза навыкат, а кулачищи на костяшках содраны после ударов о вражеские головы.
Не отставал Марков второй, который сидел сверху и мочил председателя бюро блока Шидловского, выбивая из того всю последнюю дурь…
— Получай козел, получай! Говорил я тебе, что доберусь?! — приговаривал Марков.
Дрались отчаянно другие новоявленные динамовцы, которым занятия у тренеров в зале очевидно пошли на пользу
Ребята из «Союза русского народа», уже обученные азам самбо, проводили броски, наносили удары под правильными углами и в большинстве своём имели подавляющее преимущество над своими оппонентами в рукопашной схватке. Отвечать совершенно необученный антипатриотам было попросту нечем, вот они и выступали мальчиками для битья, если не сказать больше — тренировочными снарялами. Лишь там, где от правых сражались необученные депутаты, не бывавшие на занятиях по самообороне, у деятелей из Прогрессивного блока было кое-какое преимущество, в основном за счёт того, что противник брал правых не умением, а числом.
Поэтому ничего удивительного не было в том, что исход драки решил тот самый боевой отряд, который тренировался последние дни в «Динамо». Именно эти думцы хорошенечко попинали своих оппонентов, а потом пришли на помощь другим правым, дерущимся не столь удачно. Уже вместе, они с лёгкостью погнали сначала «центр» а потом и «левых», которые сопротивлялись до конца и не намеревались отступать. Но как известно нравится не нравится — результат один. Депутаты по ту стороны баррикад бросали любые попытки сопротивляться (а уж о том, чтобы предпринять очередную попытку взять инициативу в свои руки, речи вовсе больше не шло, такие попытки больно заканчивались) и хорошенечко побитые отступили. Вернее бросились напролом к выходу из Думского зала, едва не сбивая друг друга с ног. Как известно, дурной пример очень часть бывает заразителен, а в данном случае пример первыми подали (а заодно сломались ко всем чертям) господа члены государственного совета, из тех, кто входил в прогрессивный блок и присутствовал на сегодняшнем заседании.
Слабаки.
И почему только Александр Дмитриевич не оказался нисколечко удивлён?
Они бежали к выходу, сверкая пятками, держась за ушибленные бока и разбитые головы. А некоторые из этих горе-вояк всерьёз верещали о пощаде. Вспоминаем народную мудрость, что убеждения любого толка сохраняются до первого пропущенного удара в глаз.
Факт оказался на лицо, левые и и центр бросили эту, как оказалось теперь совершенно дурацкую затею, задавить правых численным большинством.
Стоит заметить и другое, никто из патриотов не стал удерживать врага — пусть бегут, только выдохнуться окончательно. И они бежали напролом через залы Таврического дворца, надеясь скрыться от преследователей на улицах Петрограда.
Вот только далеко им убежать не удалось…
На выходе из Таврического дворца их уже ждали.
И если господа оппозиционеры думали, что это внутри Думского зала они
Скромные ребята-динамовцы встретили их у самого выхода из Таврического дворца. Встретили ощетинивавшимися стволами ружей, которые динамовцы заблаговременно вытащили из багажников припаркованных у дворца автомобилей правых депутатов. Замёрзшие, злые и будущие не прочь сорвать свою злость на депутатах.
— Какого черта происходит, — слова принадлежали Гучкову, по прежнему державшемуся за свою поломанную руку. — Вы хоть знаете где вы и кто я тако…
Гучков не договорил, потому как к нему подошёл уже хорошо знакомый нам Федька Каланча и ударил революционера прикладом по голове, вырубив Александра Ивановича наглухо. Остальным досталось не меньше — динамовцы начали забивать думцев прикладами, сгоняя обратно в Таврический дворец. Там из уже ждал министр внутренних дел Протопопов и остальные правые. Вот и стало понятно, почему никто и никуда не побежал.
Уже внутри вся это когорта некогда смелых и дерзких, а ныне забитых и испуганных людишек была уложена лицом в пол (а порой и просто воткнута) посередине «Белого зала». Как раз напротив трибуны, с которой лидеры их фракций ратовали за свержение правительства и, чего греха таить, самодержавия.
К ним вышел министр внутренних дел Протопопов, встал за трибуну, продырявленную пулями. Милюков завидев Протопопова попытался приподнять голову, чтобы озвучить своё новое предложение, исходя из складывающихся реалий.
— Александр Дмитриевич, ей богу мы не так поняли друг друга, Прогрессивный блок ни в коем случае не настроен против правительства и вас, как министра внутренних дел в частности…
Федька Каланча был тут как тут и договорить Милюкову попросту не дал. Лучше всякого кляпа сработал удар приклада по растопыренной пятерне лидера кадетской партии. Павел Николаевич взвыл белугой, хватаясь за поломанные пальцы. И на этом его словесный понос подошёл к концу. Заговаривать больше никто не решился — последствия всяких суждений вслух были показаны более чем наглядно. Какой никакой, но инстинкт у господ депутатов присутствовал. Все решительно замолчали и ожидали, что скажет Протопопов.
Александр Дмитриевич не стал долго хранить интригу:
— Господа антипатриоты и революционеры, уведомляю, что вы задержаны и обвиняетесь в государственной измене, терроризме, посягательстве на самодержавную власть и в попытке цареубийства. Оповещаю, что ваше дело будет рассмотрено лично мной в особом порядке.
Глава 18
«Ты ещё здесь, бл… заморская?»
Иннокентий Шниперсон, Ширли-мырли.
Там же, время тоже, дела те же.
— Поднимайте их, — распорядился Протопопов, обводя взглядом лежащих на холодном полу горе-революционеров. — Живо. Хватит господам революционерам разлеживаться, не на пляжу.
На место прибыла полиция Петрограда вместе с директором департамента Васильевым. Сюда же прибыл и Константин Иванович Глобачев, который довольно потирал руки, завидев большинство господ, которые фигурировали в его докладах по части охранки. Выходило, что не зря предупреждал Константин Иванович — как предупреждал, так считай все и обернулось.