Последний мост к Истине: Начало
Шрифт:
Он был крупнее Фола, выше почти на две головы. Абсолютно лысую голову покрывала сетка шрамов, как старых, почти рассосавшихся, так и новых, еще сочащихся свежей кровью. В руках он держал тяжелый молот, похожий на те, что Гуппер видел в кузнице, когда-то давным давно, в другой жизни, в другой реальности. Там, где всё просто и хорошо, где стол накрыт, а камин растоплен и у пацана нет других забот, как набить брюхо, да впечатлить сверстников.
– Встреть свою судьбу с достоинством, убийца, - продолжал вещать лысый.
– Назови своё имя.
Фол выпрямил спину и прорычал:
–
Его голос громом прокатился по лесу. Шелест листьев вторил его словам. Кентавры замерли и начали перешептываться.
– Далеко же ты забрел, один из стражи Леты, - прорычал лысый кентавр, - Но кем бы ты ни был, ты ответишь за содеянное.
Кентавры одобрительно зашумели. Фол гордо вскинул голову.
– Я приму свою судьбу, как и подобает вольному скакуну. Но не трогайте этих маленьких карлов. Они беззащитны и не станут достойной добычей!
– Карлов?
– переспросил Лысый, удивленно вскидывая бровь.
– Здесь нет никаких карлов. Видимо тебя обманули, Фол из клана Последней реки. Тебя провели люди!
Гнедой кентавр вздрогнул. Вздрогнула и Энни, принявшись часто шептать "Прости".
– Не так уж и важно, кто они, - ответил Фол после некоторой паузы.
– Они безобидны. Отпустите их, и я не стану сопротивляться.
– И лишишь меня знатной битвы?
– прорычал лысый, взмахивая своим молотом.
– Порвите их!
Он рванул вперед, а вслед за ним в овраг спрыгнули остальные кентавры.
Гуппер с удивлением обнаружил, что дрожит. Что-то глубоко внутри него отчаянно билось, пытаясь прогнать всепоглощающую пустоту, что воцарилась в его голове. Гупп попытался сконцентрироваться на том, что же его так беспокоит. Пробившись сквозь плотный туман опустошения, он поднял этот маленький верещащий комочек и вгляделся в его изменчивые очертания. Это были мысли о будущем, о том, чего так хотелось сделать, но что так и не было совершено. О вкусе первой осенней браги, которую он так никогда и не отведает, о собственном кинжале, которым он уже не сможет воспользоваться, о тех, кого больше никогда не увидит, о еде, которой уже никогда не отведает, о неизведанных страстях и удовольствиях, которыми их так дразнили взрослые со своими запретами. Столько всего было в этом мире, столько неизведанного, не узнанного, не испытанного. Он прожил так мало, так ничтожно мало успел узнать об этой жизни и совершенно ничего не успел совершить. Он только набивал брюхо и ныл, как тяжело. Как тяжело работать в поле, убираться во дворе, как тяжело помогать накрывать на стол, как невыносимо трудно переставлять ноги.
Внезапно, чудовищно поздно, Гуппер осознал, что хочет жить. Что хочет перестать ныть и начать расти, исследовать неизведанное, ходить новыми тропами, увидеть и понять всё на свете. Это осознание зародило в его душе страх, такой привычный, но, в тоже время такой новый. Гуппер понял, что боится умирать.
Пустоту сдуло мощным взрывом. Её место заполнили панически роящиеся мысли. Как же так. Я только начал свой путь. Я не хочу чтобы всё закончилось. Я не хочу, чтобы меня запомнили ноющим бесполезным сопляком.
Он обнял Энни
– Прости меня за то, что я был таким бесполезным.
Слезы покатились из его глаз. Он и не пытался сдержать их. Он просто неотрывно следил, как мощная рука заносит над его головой тяжелый топор.
Внезапно над оврагом раздался оглушительный, подобно яростному грому, голос:
– Остановитесь, четвероногие бестии!
– от раскатов этого рыка закачались деревья.
– Отступите, если хотите жить!
Кентавры замерли, занеся свои клинки над головами.
– Бегите, хищные твари!
– продолжал громыхать голос, - Пока на вас не обрушился гнев поборников свободы и справедливости!
– Покажи себя!
– зарычал лысый кентавр, опуская молот.
Над оврагом раздалось какое-то шуршание, а затем долгий протяжный вздох.
– Вы слишком медлили.
На землю, перед самым носом Гуппера плюхнулось что-то некрупное и пятнистое, и, отскочив, словно надутый бычий пузырь, налетело на ближайшего из кентавров. Четвероногий воин испуганно заржал, но его крик быстро превратился в сдавленное бульканье. Ноги бедолаги подкосились, и он рухнул в грязь, а пятнистое нечто перескочило к следующему.
Поднялась паника. Кентавры ржали и кричали, размахивая оружием. Лысый предводитель пытался призвать к порядку и спокойствию, но видя, как товарищи падают один за одним, войны паниковали всё больше и больше.
Гуппер удивленно смотрел, как пятнистый ответ на его отчаянные молитвы терзал перепуганный табун.
– Чего замерли, - над ухом паренька раздался такой знакомый и такой нежданный голос.
– Рвем когти! Все за мной.
Гуппер перевел свой взгляд на хозяина голоса. Из-под плетенного эльфийского плаща, который так легко спутать с переплетением теней или опавшей листвой, на него смотрели воспаленные глаза Мартина.
– Ну же, - прошипел Странник и схватил ошеломленного паренька за руку.
– Быстро!
– О Артемида, - раздался благоговейный голос Фола, - ты даешь мне еще один шанс?
Странник замер, смотря на гнедого кентавра и нервно покусывая нижнюю губу.
– Ты, - сказал он после нескольких мгновений раздумий, - хватай этих и дуй за мной.
Гуппер почувствовал, как сильные руки поднимают его и Энни над землей. Он до боли в глазах пялился на Мартина, боясь, что тот исчезнет, как призрак, как видение.
Странник отпустил руку паренька, развернулся и быстро помчался по дну оврага, ловко лавируя между павшими и панически скачущими кентаврами. Фол рванул следом.
– Ты куда?
– заревел лысый, но его рев потонул в оглушительно звонком девичьем хохоте, который лился из смертоносного пятнистого комка.
Прижимая ребят одной рукой к своей груди, кентавр скакал следом за стремительной фигурой, нанося короткие удары кинжалом каждому четвероногому войну, который оказывался на его пути.