Последний наследник

Семин Никита

Невысокая, миниатюрная фигура, стояла в ярком, нехарактерном для обычного солдата Доминиона наряде. Одежда особняком выделялась среди боевых униформ: кислотно-красный комбинезон, укреплённый на жизненно важных участках тела. Испещрённый многочисленными карманами для инструментов и амуниции. На поверхности наплечников виднелись уникальные символы, свидетельствующие о достижениях или особом статусе военнослужащего. Голову украшал небольшой шлем с матовым визором, который был повёрнут к Ториану, словно пытаясь лучше рассмотреть юношу сквозь защитное стекло.

Ториан, окутанный болью и смятением,

с трудом сформировал мысль: -"Меня вынесла девушка?" –немой вопрос застыл в разуме, удерживая объём неизреченной благодарности. Острый приступ боли охватил снова, заставив издать глухой, жалобный стон, что разрезал окутывающую тишину.

В мгновенно к нему подбежала пилот. Движением квалифицированного медика он вонзил шприц прямо в шею юноши. В теле почти мгновенно началось облегчение, хоть и казалось, что боль ещё тихонько пульсирует на фоне всё ещё свежих воспоминаний о катастрофе.

Доминионец, проявляя особую заботу и касаясь каждой раны с осторожностью, словно прикосновение могло быть решающим, расстегнула китель, давая доступ к искалеченной плоти. Худенькие, но уверенные руки касались кожи Ториана, принося облегчение и прохладу. Он сосредоточил своё внимание на глубоких ранах, удаляя мелкие осколки, что зловеще впились в тело, игнорируя менее серьёзные порезы.

Ториан собирался выразить благодарность пилоту за спасение, но разведчик опередил его, заговорив превосходно резким тоном: -Самочувствие? – спросил доминионец, чей высокий, немного металлический голос прозвучал непреклонно, а чёрный шлем уставился прямо в лицо Ториана.

Чувствуя, как боль охватывает с новой силой, молодой человек с трудом, еле различимо, пересохшими губами произнёс: - Вроде. Жив. Давно не было так больно.

Лейтенант заметил, как пилот держит левую руку на рукояти лазерного пистолета: -Хорошо, - голос доминионца оставался спокойным, непоколебимым. Затем с резкостью, характерной для приказа, в воздухе прозвучало: -Назовите себя, свою должность и предписание.

С хрипотой в голосе имперец медленно ответил: - Ториан Росс, лейтенант. Командир дальнобойного фрегата. Предписание? Установления контроля над столичной системой Доминиона чёрной звезды. Поддержка основным силам вторжения. Содействия десанту на планету НБ 4.

– Коды доступа от банка памяти вашего бортового компьютера, - потребовал пилот, нажимая на осколок, торчащий из груди Ториана.

Мучительная боль вынудила молодого человека тяжело дышать и произносить слова невнятно и шепеляво: -Чётче, - приказал пилот, и на этот раз Ториан медленно и разборчиво, проговаривая каждое число кода.

После получения данных пилот молча направился обратно в кабину своего звездолёта, а Ториан, потерянный, остался сидеть на холодной земле под тяжёлым крылом вражеского истребителя.

Через пять минут пилот Доминиона вернулся к Ториану, в его руке блестел новый шприц с обезболивающим. Фигура разведчика, в которой облике читалось безразличие к состоянию юноши, теперь возвышалась над раненным имперским офицером.

С деловым, но строго профессиональным тоном, пилот наклонился над Торианом, заглядывая ему прямо в глаза через непроницаемый визор шлема: -Какие силы находятся в данный момент в системе? Когда должна начаться контратака?

Голос

Ториана дрогнул от горечи и бессилия, когда он ответил: - Я не знаю, кто остался в системе. Про атаку не знаю ничего. Я младший офицер, знать много мне не положено.

В памяти Ториана прокручивались мельком образы недавнего прошлого - живые кадры энтузиазма, празднования, наивной уверенности в лёгкой победе перед бурей вторжения. Затем в памяти всплыли моменты, когда всё перевернулось: начало битвы, которая должна была быть быстрым блицкригом, жестоко превратилось в затяжную и кровавую мясорубку. Военные гений, чьи планы покоились на чистых листах, оказались бессильны перед жёсткой реальностью вражеской обороны.

Ториан мысленно вздохнул: "Наша победа, слава, о которой так гордо мечтали, была попрана собственной гордыней и глупостью." Он вновь смотрел на возвышающуюся фигуру пилота, видя в нём не просто врага, но и жестокую урезонивающую действительность.

– Знать много не положено?
– повторил доминионец, и чьём голосе прозвучала насмешка. Пилот медленно наступил ногой на осколок и издевательски увеличивал давление на торчащий обломок металла в ране Ториана. Это действие вызвало дикий вопль боли у молодого лейтенанта, наполненный отчаянием и безнадёгой, разорвавший тишину пустоши. Ториан потерял сознание.

Неизвестно, сколько прошло времени, пока разведчик неожиданно грубо крикнул: - Вставай!
– лейтенант медленно приходил в себя, предчувствуя угрозу. Казалось, доминионец был готов в любой момент выхватить пистолет и с ударом рукояти разбудить имперца.

Ториан с трудом открыл глаза, страдальческие стоны вырывались из его горла.

– Может, будешь вести себя по чести? Я не огрызался, не оскорблял. А ты своими пытками намереваешься достать то, чего я действительно не знаю, - произнёс лейтенант устало.

Пилот Доминиона, чьё лицо скрывал непроницаемый шлем, чуть насмешливо ответил: -Совесть? Ты ещё скажи человечнее, вот помоги тебе, перебинтуй, вылечи или переправь к силам Империи. Бред. Мы в мясорубке, и сохранение человеческого образа сейчас - показатель мастерского лицемерия либо глупости.
– Презрительно ухмыляясь, пилот продолжил: -Верно сказано, нынешние имперцы тщедушные и слабые создания.

Услышав слова захватчика, Ториан почувствовал новую волну отчаяния. В голове крутилась мысль, что война обнажает худшие стороны человека, но где-то в глубине души всё ещё надеялся на проявление сострадания. Даже от врага. Слова пилота, утверждающие, что сохранение человечности в таких условиях является либо лицемерием, либо глупостью, вызывали отторжение. Молодой человек думал, что, возможно, даже в самых тяжёлых обстоятельствах невозможно полностью отказаться от человеческих качеств.

Вдали сквозь мрачную и безжизненную атмосферу пустоши, начал доноситься гул. Он был едва различим, но постепенно становился всё громче и настойчивее, наполняя воздух вибрацией. Этот звук был похож на тот, что издавал транспортное судно. Ториан, ощущая, как его тело становится всё более онемевшим от воздействия новой дозы обезболивающего, внезапно почувствовал всплеск адреналина. Сердце, казалось, откликалось на каждый удар роторов приближающегося корабля.