Последний негодник

Чейз Лоретта

Ангус резко откинулся в кресле за столом.

– У Беллуэдера водятся дружки в Уайтхолле, – проворчал он. – А в министерстве внутренних дел есть несколько личностей, которые не очень-то дружелюбно настроены по отношению к вам.

Лидия была прекрасно осведомлена, что взъерошила перышки кое-кому из окружения министра внутренних дел. В первой серии статей, состоявших из двух частей и посвященных положению молоденьких лондонских проституток, она намекнула на легализацию проституции, что дало бы возможность короне ввести лицензию и упорядочить рынок, как в Париже, например. Упорядочивание, предлагала она, могло бы, по крайней

мере, помочь сократить самые наихудшие злоупотребления.

– Да Пилю [2] следует выразить мне благодарность, – произнесла она. – Мои советы взбаламутили такое возмущение, что его предложения по устройству столичной полиции теперь кажутся умеренными и здравыми для тех же самых людей, которые раньше завывали, что это тайный умысел с целью раздавить Джона Булля под пятой тирании (прозвище типичного англичанина – Прим.пер.). – Лидия пожала плечами. – Тирании, как же. Если бы у нас была настоящая полиция, эту злодейку уже давно бы поймали.

2

Сэр Роберт Пиль, баронет(1788 – 1850) – премьер министр Великобритании от консерваторов с 10 декабря 1834 по 8 апреля 1835, и с 30 августа 1841 по 29 июня 1846. Он помог создать современную концепцию полиции, разработав принципы работы для полицейских. По его имени полицейских до сих пор называют «бобби».

В данном случае злодейкой являлась некая Корали Бриз. За шесть месяцев с момента ее прибытия с Континента, она прослыла наихудшей лондонской сводницей. Для того чтобы выудить истории служащих у нее девушек, Лидия обещала не разглашать имя этой женщины – не то чтобы разоблачение личности сводни помогло бы установлению справедливости. Ускользание от властей было своеобразной игрой для продавцов услуг проституток, в которой они весьма поднаторели, возвели, можно сказать, в ранг искусства. Сводники меняли имена так же часто и легко, как поступал папаша Лидии, чтобы отвадить кредиторов, и стремительно перебегали, как крысы, из одного логова в другое. Неудивительно, что служащие с Боу-стрит не могли отследить их – и не чувствовали принуждения сделать это. По некоторым оценкам в Лондоне обитало более пятидесяти тысяч проституток, многим из которых было меньше шестнадцати лет. Насколько могла определить Лидия, ни одной из девочек Корали не исполнилось и девятнадцати лет.

– Вы же ее видели, – произнес Ангус, отзываясь на мрачные размышления Лидии. – Почему же не натравили на нее свое черное чудовище? – Он кивнул в сторону мастиффа.

– Нет хорошего способа посадить в тюрьму эту женщину, если никто не может набраться смелости свидетельствовать против нее, – раздраженно поделилась Лидия. – Если полиция не поймает ее за руку – а сводня заботится, что бы этого не произошло – у нас нет ничего против нее. Ни доказательств. Ни свидетелей. Что может сделать малышка Сьюзен, кроме как покалечить или загрызть ее.

При упоминании своего имени Сьюзен приоткрыла один глаз.

– Поскольку собака будет действовать по моей команде, то меня же и обвинят в нападении или повесят за убийство, – продолжила Лидия, – а я совсем не стремлюсь быть повешенной из-за подлой сводницы-садистки.

Она вернула «Обзор Беллуэдера» на стол работодателя,

потом вынула карманные часы. Они когда-то принадлежали ее дяде Стивену Гренвиллу. Он и его супруга Юфимия взяли к себе Лидию, когда той было тринадцать лет. Прошлой осенью они скончались, пережив один другого всего лишь на несколько часов.

Хотя Лидия и очень любила их, она не скучала по жизни, которую вела с беспомощной парой. Не испорченные морально, как ее отец, они являлись людьми недалекими, поверхностными, неорганизованными и страдали от случая смертельной лихорадки под названием «страсть к путешествиям». Они вечно желали стрясти прах очередного места со своих ног еще до того, как этот прах успевал осесть на их стопах. Расстояние, которое покрыла Лидия вместе с ними, простиралось от Лиссабона на западе до Дамаска на востоке и включало страны на южном побережье Средиземноморья.

Все же, сказала она себе, если не вечно, то хотя бы в настоящий момент ей не стоило раздражать издателя или заставлять ревнивых соперников из издательской братии доводить его до бешенства.

Что-то очень похожее на улыбку заиграло на ее губах, пока она припоминала дневник, который начала вести в подражание ее недавно почившей и горячо любимой мамы в тот в день, когда папаша бросил ее на неумелое попечительство Сти и Эффи.

В тринадцать лет Лидия была почти безграмотна, и дневник ее изобиловал зверствами над орфографией и ужасными преступлениями против грамматики. Но Куид, слуга Гренвиллов, обучил ее истории, географии, математике и, что самое важное, литературе. Куид был единственным, кто поощрял ее склонность к писательству, и она отблагодарила его, как только смогла.

Деньги, которые оставил ей Сти на приданое, она перевела на счет пенсии для своего наставника. Невелика жертва. Карьера писательницы, а не замужество, вот что она желала. И посему впервые в своей жизни свободная от всяческих обязательств Лидия отправилась в Лондон. Она нагрузилась копиями путевых заметок, которые предварительно опубликовала в нескольких английских и европейских журналах, и тем, что осталось от «состояния» Сти и Эффи: набором старинных вещиц, безделушками и драгоценной монеткой в придачу.

Карманные часы – вот все, что осталось от их имущества. Даже когда Ангус нанял ее, Лидия не побеспокоилась о том, чтобы выкупить другие вещи, заложенные в первые безрадостные месяцы существования в Лондоне. Она предпочла потратить заработанные деньги на предметы первой необходимости. К последним таковым покупкам относились кабриолет и необходимая для него лошадь.

Лидия могла позволить себе лошадь и экипаж, поскольку имела теперь более чем удовлетворительный заработок, куда больше разумного. Определенно и вполне закономерно она тяжело трудилась, по меньшей мере, год, сочиняя заметки в газеты, по пенни за строчку, описывая в репортажах пожары, взрывы, убийства и другие происшествия и катастрофы.

Судьба, однако, ранней весной принесла ей удачу. Лидия впервые появилась в редакции «Аргуса», когда журнал был на грани разорения, а его редактор Макгоуэн отчаялся настолько, что готов был на все – даже нанять женщину – если это дало бы шанс выжить.

– Почти половина второго, – произнесла Лидия, возвращая часы в карман юбки, а мысли к настоящему. – Лучше я пойду. Я должна встретиться с Джо Пурвисом в три часа в устричном баре Пиркеза, чтобы просмотреть иллюстрации к следующей главе проклятой истории.