Последний негодник

Чейз Лоретта

Времени это заняло не так уж и много. Постоялый двор «Якорь» находилась не далее мили от места происшествия и был битком набит приятелями Эйнсвуда, с нетерпением ожидавшими исхода скачки. За считанные минуты снарядили чью-то карету и отправились в спасательную экспедицию.

Берти точно не был уверен, чья это оказалась карета, потому что к тому времени впал в состояние глубочайшего безумия.

Замешательство началось по пути в гостиницу, когда Берти приметил дорожный указатель, оповещавший путников о направлении и расстоянии до ближайших по соседству

селений.

– О, гляньте, – моргая, произнес Берти. – Блэкмур. Вот оно что.

До сих пор мисс Прайс была несколько сурова, хотя значительно дружелюбней, чем когда он последний раз беседовал с ней в пятницу. Тогда она рассердилась на что-то, за что он казнил бы себя, имей он представление, за что именно.

Когда он взялся править кабриолетом, она не казалась такой уж раздосадованной, хотя, в общем, и не была такой разговорчивой и дружелюбной, как обычно ей свойственно.

Однако стоило ему упомянуть Блэкмур, она повернулась к нему и посмотрела более ему привычным острым изучающим взглядом.

– Вы узнаете это селение?

Берти помотал головой.

– Нет. Это портрет. Карл Второй, только не его, а его друга, уж не знаю, чем он заслужил такое звание, потому что их длинные бледно-желтые локоны вызывали у меня удивление: зачем парню хотелось бы выглядеть, как особа женского рода. И в тот момент я слушал только краем уха, но он именно тот, кого я искал. Понимаете, совсем не короля.

Какое-то мгновение мисс Прайс таращилась на него.

– Длинные белокурые локоны, – повторила она. – Друг короля Карла Второго. Роялист, скорей всего. Вы видели портрет придворного, друга короля.

– И он никак не может быть братом мисс Гри, – продолжил Берти, уже останавливая кабриолет перед входом в гостиницу. – Только он не мог, будучи в могиле несколько столетий. Первый граф Блэкмур, которого моя окаянная сестрица любит больше всех мужчин на портретах, по ее словам, потому что… Клянусь Юпитером, он тут, никогда бы не подумал, что он явится после столь позднего уведомления, и только молю, чтобы он не взял мою сестрицу с собой.

Мисс Прайс обратила свои огромные карие очи в сторону входа в гостиницу «Якорь», где собственной персоной стоял маркиз Дейн и метал свои знаменитые убийственные взгляды, которые были хорошо знакомы Берти, ибо ему доводилось испытывать их на себе, что вошло уже в привычку.

Мисс Прайс явно такой привычкой не обладала, потому что она воскликнула «О, Боже мой!» и упала в обморок. Вот в этот-то момент Берти и впал в состояние безмерного отчаяния.

Глава 12

– Конечно, я поддержу вас, – говорила Тамсин, ловко закалывая шпильками волосы Лидии. – Я совершенно пришла в себя. Это все волнение вкупе с голодом, вот от чего я ослабла. Но я ни в малейшей степени не чувствую себя плохо. Это самый волнующий день в моей жизни, и я решительно отказываюсь пропустить хоть минуту его завершения.

Обе дамы вели разговор в одной из спален на постоялом дворе «Якорь».

Лорд Дейн и

Селлоуби появились в личном экипаже, когда Лидия и Эйнсвуд уже отправились месить грязь в направлении к Липхуку. Мужчины упомянули об обмороке Тамсин – от испуга при виде Дейна, как объяснил это Селлоуби – но Лидия была в сильном душевном смятении, чтобы еще волноваться за свою компаньонку.

Ее смятение не было связано исключительно с Эйнсвудом, ведь ее мягкосердечие – или размягчение мозгов, это как посмотреть – привело к тому, что она дала согласие на свадьбу, и сие согласие явилось причиной немалой суматохи. Но вместе с тем в большое замешательство ее привел и Дейн.

Хотя предположительно Лидия и являлась зеркальным отражением отца лорда Дейна, ни присутствующий маркиз, ни Селлоуби не выказали ни малейшего проблеска признания сего факта на протяжении короткого путешествия к постоялому двору или в те мгновения, когда все вошли в дом, и было решено, что свадьба состоится, как только невеста и новоиспеченный жених умоются и переоденутся. В то время Лидия была неспособна собраться с силами и выразить любой мало-мальски связный протест стремлению герцога незамедлительно надеть на них оковы.

Даже теперь после ванны и чаепития, очутившись в заботливых руках Тамсин, Лидия чувствовала себя суденышком, несущимся без парусов в огромном море. В ощущении того, что мир перевернулся с ног на голову, в том, что пошатнувшийся порядок вещей вышел из подчинения, было мало приятного.

– Мне следовало, по меньшей мере, настоять на том, что нужно отдохнуть, – пожаловалась она. – Но Эйнсвуд… ох, он так настойчив и нетерпелив и с ума сходит от беспокойства, когда кто-то говорит «нет».

– Имеет ли хоть малейший смысл откладывать свадьбу, когда он все приготовил, – заметила Тамсин. – Не поразительно ли, насколько он может быть деятельным, имея сильные побудительные мотивы?

– Скорее уж довольным собой и самоуверенным, – поправила Лидия. – Однако он все держит в руках, и друзья его уже собрались, и посему, кажется, и мы могли бы скорее со всем этим покончить.

Тамсин отступила на шаг, чтобы полюбоваться на изящную прическу, сотворенную ее же руками.

Лицо Лидии обрамляли несколько мягких волнистых локонов, а узел, который она закалывала обычно у основания шеи, был искусно забран вверх.

– «Когда конец кончал бы все, – так просто! Все кончить сразу!» – с улыбкой процитировала Тамсин «Макбета». – Леди Дейн заметила, что чем дольше мужчина вынужден ждать, тем более он вгоняет себя в неразумное состояние. Она рассказывала, что такое случалось с лордом Дейном, и с ним почти невозможно было иметь дело к тому времени, когда они поженились. Недели свадебных приготовлений почти свели ее с ума, как она мне говорила, хотя она не из тех, кого легко расстроить.

– Устроение той свадьбы, должно быть, было подобно битве при Ватерлоо, – пробормотала Лидия. – Свадьба получилась грандиозной. Церковь набилась битком, а еще больше народу присутствовало на свадебном завтраке.