Последний очевидец
Шрифт:
Что же делал патрон этой шпионской клики агент Австрии Альтшиллер? Как передает В. А. Апушкин, издатель и владетель крупного военно-книжного склада В. А. Березовский позвонил однажды по телефону в кабинет военного министра и попросил к аппарату Сухомлинова.
— Я у телефона…
Узнав по голосу Альтшиллера, Березовский повесил трубку.
В качестве «интимного друга» Альтшиллер присутствовал при опытах сношения военного министра по беспроволочному телеграфу. Он внушил Сухомлинову мысль об изменении направления стратегической железной дороги, которая
Все это происходило в то время, когда контрразведка Киевского военного округа, перехватывавшая корреспонденцию, шедшую от австрийских агентов из Петербурга в Вену, неоднократно сообщала в столицу, что Альтшиллер является главой шпионов. Эти шпионы действительно были прекрасно осведомлены обо всем, что делалось в ближайшем окружении военного министра, вплоть до его разговоров с Царем.
В 1913 году Альтшиллер неожиданно стал ликвидировать свои дела в России и в марте 1914 года уехал за границу, оставив в Петербурге двух своих сыновей. Когда началась война, Сухомлинов усиленно хлопотал о невысылке детей своего друга в отдаленные губернии.
В салоне госпожи В., которая так радушно встретила чету Сухомлиновых, когда они приехали из Киева в столицу, произошла в 1909 году встреча военного министра с человеком, сыгравшим роковую роль в его жизни. Это был германский шпион, полковник Сергей Николаевич Мясоедов, за здоровье которого в 1905 году Император Вильгельм II поднимал бокал на обеде в своем имении. В то время Мясоедов служил начальником пограничного Вержболовского отделения жандармского полицейского управления Варшавской железной дороги.
Заподозренный в шпионаже в пользу Германии, с пограничными властями которой он был тесно связан, Мясоедов был переведен во внутренние губернии, но скоро покинул службу и образовал вместе с осужденными впоследствии за государственную измену Самуилом и Давидом Фрейдбергами акционерное общество Северозападного пароходства для перевозки грузов и эмигрантов в Гамбург и Америку. «Полезная» деятельность этого общества, председателем которого сделался Мясоедов, вызвала подозрение и специальное расследование Министерства внутренних дел.
Хотя Мясоедов жил, что называется, на широкую ногу, но, не будучи связан теперь с полицейскими и военными кругами, он был лишен возможности быть в курсе таких сведений, какие ему были необходимы для передачи куда следует. Поэтому-то в салоне госпожи В. его представили Сухомлинову с просьбой предоставить ему подходящее местечко.
От услужливого, льстящего ему человека военный министр никогда не отказывался, но, как ему ни хотелось принять к себе на службу шпиона, это оказалось не так-то легко сделать.
Департамент полиции представил Сухомлинову официальный доклад о падавших на Мясоедова подозрениях в шпионской деятельности. Когда же военный министр этим пренебрег,
Но, как мы видели раньше, Сухомлинов ни с чем не считался для достижения намеченной цели и исполнения своих желаний. Так и здесь, он прибегнул к испытанному уже средству, исходя из личного опыта, что для угодливости и лести все двери открыты. Чтобы пресечь все сразу противодействия, он обратился за разрешением принять Мясоедова к себе на службу прямо к монарху, и, конечно, получил таковое немедленно.
Шпион снова был зачислен в корпус жандармов с откомандированием в распоряжение военного министра, с которым сразу сблизился. Желая внушить к своему новому другу доверие со стороны опасавшегося его начальника генерального штаба, Сухомлинов послал с ним в штаб чрезвычайно важные секретные военные протоколы соглашений с Францией.
Жена Мясоедова также подружилась с Екатериной Викторовной. Обе супружеские пары ездили вместе за границу и жили там в Карлсбаде. Новый, 1911 год Сухомлиновы встречали на квартире Мясоедовых в присутствии многочисленных гостей. Один из гостей обратил внимание на то, что за ужином хозяин все время переводил разговор с министром на военные темы. Адъютант Сухомлинова полковник Булацель, получив от Мясоедова приглашение на тот же ужин, отклонил таковое, заявив Екатерине Викторовне, что с такими людьми он дела не имеет.
Подобное отношение к Мясоедову было распространено у многих, знавших военного министра. Не раз его предупреждали о подозрительном поведении его нового друга, но все было напрасно, даже после начатой А. И. Гучковым в печати и Государственной думе кампании против Мясоедова. Такое упорство Сухомлинова, возможность не считаться ни с общественным мнением, ни с настояниями официальных лиц, занимавших достаточно ответственные посты, объяснялось тем, что он был непоколебимо уверен в поддержке и расположении к себе Государя. В этом он не ошибался.
Поговаривали также, будто военный министр нравился Императрице Александре Федоровне тем, что умел развлекать неизлечимо больного наследника престола, умел забавлять его разными детскими играми.
Поэтому-то, несмотря на все творившиеся в военном ведомстве безобразия и крайне отрицательное к нему отношение обоих наших премьеров — и П. А. Столыпина, и сменившего его В. Н. Коковцова, — он так прочно чувствовал себя в кресле военного министра.
Как рассказывал Владимир Николаевич, смертельно раненный в Киеве П. А. Столыпин вызвал его к себе и завещал доложить государю о необходимости замены Сухомлинова «ввиду сумбура в его ведомстве».
— Наша оборона, — сказал Столыпин, — в руках человека неподходящего, ненадежного, неумеющего внушить к себе уважения.
Тогда же в Киеве и председатель Государственной думы М. В. Родзянко прямо в лицо сказал Сухомлинову, что считает его на посту военного министра вредным для России.
Это было в самом начале сентября 1911 года, а через три месяца, 6 декабря, последовал высочайший указ о назначении генерал-адъютанта и генерала от кавалерии Владимира Александровича Сухомлинова членом Государственного Совета.