Последний очевидец
Шрифт:
Вторая группа мелких были чехи. Императрица Екатерина II в предположении, что живой пример положительно подействует на русских крестьян, пригласила крестьян, немцев и чехов, которым было тесно у себя, переселяться в Россию. Эта царица думала, что русские крестьяне начнут подражать колонистам, убедившись, что культурное земледелие дает больше, чем первобытное. Колонисты наделялись мелкими участками, близкими к крестьянским.
Мысль Екатерины II была плодотворной. К началу ХХ века у нас на Волыни оказалось достаточно колонистов — немцев и чехов. Они благоденствовали. Считалось, что колонист, имеющий
Самым ярким примером этому был Фальцфейн в Херсонской губернии. Он был очень богат и основал в херсонских степях колоссальный заповедник, где жили самые разнообразные звери и птицы, в том числе страусы.
На Волыни тоже бывали разбогатевшие колонисты. Я знал милейшего Арндта. Его дед был рядовой колонист, но Иван Юлианович имел уже тысячу десятин… Он жил богато, но деловито, без ненужной роскоши и тунеядства. Его роскошью были дочери, здоровые на загляденье барышни, получавшие образование, но не отрывавшиеся для наук от деревни и домашнего хозяйства, как наши русские барышни. Последних воспитывали, очевидно, в предположении, что они всегда будут иметь горничных и кухарок, что не оправдалось.
В Острожском уезде возобладали не немцы, а чехи. Из них только один разбогател настолько, что перешел в цензовики. Остальные были в разряде мелких, то есть могли попасть в уездное избирательное собрание через уполномоченных.
Третью группу составляли крестьяне, владевшие личной, то есть купленной, землей помимо наделов. Эти имели двойные выборные права: в волостных собраниях по наделам и как личные землевладельцы. Состав их был чрезвычайно пестрый. Я знал одного, едва грамотного старика. Он нажил шестьсот десятин хорошей земли и четырем своим сыновым дал университетское образование. Этот, разумеется, был цензовик.
Были и другие цензовики из крестьян. Но сейчас я говорю о крестьянах — личных собственниках, но мелких. Среди них преобладали мелкие собственники, начиная с одной десятины. Но по количеству земли сообща они составляли группу весьма значительную.
Но как до них добраться?
6. Батюшки
Обмозговав положение, мы поняли, что создавать какой-то собственный агитационный аппарат немыслимо. У нас нет ни людей, ни денег, ни времени. В этом отношении я имел уже некоторый опыт. Конь Васька потому явился одним из участников в выборах во вторую Думу. Что я на нем летом 1906 года поездил немало по Острожскому уезду. Я, как Чичиков, гонялся за мертвыми душами, которых надо было воскресить или пробудить для общественной жизни. Мой опыт показал: душа — это минимум день. Этих душ несколько сот. До выборов осталось четыре месяца. И каких месяцев! Грязных и снежных. Дождь и вьюга. Ясно, что тут чичиковские методы неприложимы.
Печать? Но эти люди газет не читают. Печатные прокламации? И не прочтут и не поймут. Что же остается?
Остаются батюшки! Их не меньше ста лиц в нашем уезде. Они есть в каждом селе, и все в совокупности они знают чуть ли не поименно всю толщу народа. Кроме того, они сами по закону являются участниками в выборах. Батюшки — это ключ к положению.
Наш батюшка,
— Что именно?
— Зачем вы ездите польской четверкой?
— А если я вам скажу, что я езжу не польской четверкой, а архиерейской?..
— Как это?
— Разве вы не знаете, что митрополит Киевский и Галицкий спокон веков ездил и ездит именно такой четверкой?
Тут ничего нельзя было возразить, потому что это было правдой. Но дело не в этом, а в том, что если достойный человек и иерей отец Петр выказал себя не только русским националистом, но и шовинистом, то, значит, батюшки поддержат всякую акцию против польских помещиков.
Так оно и оказалось. Мы создали некий предвыборный комитет, в который вошел и острожский протоиерей Ястржемский. Надо сказать, что духовенство было самым дисциплинированным сословием в России. Мнение протоиерея, высшего священника в уезде, было если не все, то очень много. Можно было надеяться, что батюшки исполнят то, о чем комитет их попросит. А что комитет хотел просить у священников? Ничего противного их сану. Никакой агитации. Главный противник наш обозначился на выборах в первую Думу. Это был абсентеизм избирателей. И вот здесь могли помочь батюшки.
Я написал и послал свыше ста открыток одинакового содержания:
«В Вашем приходе, уважаемый отец такой-то, проживают такие-то лица. Им надлежит прибыть на выборы в Государственную Думу туда-то тогда-то. Предвыборный комитет просит Вас напомнить им об этом их долге в ближайший к выборам праздничный день, после службы».
Эти невинные открытки и решили дело по существу. Но, кроме того, мы предприняли еще кое-какие меры, чтобы облегчить избирателям явку. Не всем было с руки ехать в Острог, да еще в январе месяце. Острожский уезд сравнительно небольшой, но все же туда и обратно многим пришлось бы проехать на лошадях десятки и десятки верст.
Мы разбили уезд на три части, с тем чтобы выборы уполномоченных совершились в трех местечках… Этого комитет добился у властей предержащих. Кроме того, я лично совершил поход на чехов. Были округа, где чехи, так сказать, сгустились. Туда я отправился на своей «польской» четверке. Мороз был двадцать градусов по Реомюру, то есть двадцать пять градусов по Цельсию. С ветром. Передние кони порой отворачивали голову от острой струи. Впрочем, вьюги не было. Все мы, кони и люди, согрелись у местного батюшки, жившего среди чехов. Я не знал его раньше, но он принял меня чрезвычайно сердечно. Я изложил ему цель:
— Мне надо бы поговорить с чехами, то есть с руководителями. Есть же у них руководители?
— Есть. И мы вам это устроим. Но пройдет некоторое время. Отдохните пока.
Часа через три в школе собрались человек пятнадцать, о которых батюшка сказал, что это руководители чехов в Острожском уезде и за пределами его, вообще на Волыни. Я сказал им:
— Будут выборы в Государственную Думу. Вышло так, что мы, русские, не могли поладить с поляками. Будет на выборах между нами борьба. Я приехал спросить вас открыто, с кем пойдут чехи: с поляками или с нами?