Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского

Грибовский Владимир Юльевич

Несмотря на желание адмирала Аркаса, капитан–лейтенант Рожественский в Николаев уже не вернулся. Из Санкт–Петербурга он был откомандирован в Нижнедунайский отряд капитана 2–го ранга И. М. Дикова. В отряде Зиновий Петрович некоторое время плавал на шхуне «Бомборы», но в боевых действиях уже не участвовал: война шла к победоносному завершению. С окончанием кампании на реке он был назначен одним из представителей флота в Главную квартиру действующей армии на Балканах, где и числился до января 1879 г.

Пока судьба победы российского оружия в борьбе за свободу балканских славян решалась за столом переговоров в Адрианополе и в Берлине, Зиновий Петрович

успел еще раз побывать в столице. Тем временем, подвиг «Весты» не только оброс «новыми подробностями» в печати, но и неожиданно стал поводом для скандала.

Дело в том, что флигель–адъютант Баранов, совершивший во время войны еще несколько славных подвигов, выступил в печати не только с пропагандой излюбленных им крейсерских операций, но и с критикой высшего руководства флотом. Бывший командир «Весты» и раньше был в числе противников круглых броненосцев прибрежного действия. Теперь же, опираясь на оценку блестящих достижений крейсеров «активной обороны» и будучи незаурядным публицистом, Николай

Михайлович прямо указал на то, что выстроенные Морским министерством «поповки» на деле показали свое боевое ничтожество и явились только «оправдательными документами к бесполезной трате народных денег» ^[20].

Эта критика задевала не только талантливого вицеадмирала А. А. Попова, признанного «всесильного временщика» в Морском ведомстве эпохи Александра II, но и августейшего брата императора — генерал–адмирала Константина Николаевича, Тем не менее министерство ответило Баранову довольно гуманно: просто оставило героя войны без очередного назначения. И вот здесь в газетную полемику вмешался капитан–лейтенант Рожественский со своими разоблачениями недавних подвигов.

Подлинные причины его выступления в открытой печати, очевидно, были вызваны двумя мотивами: развитым стремлением к справедливости и желанием показать свою принципиальность высшему начальству, «обиженному» критикой Баранова. Конечно, Зиновию Петровичу было приятно читать о подвиге «Весты» в массовых газетах, где уже на все лады комментировалось, как «в то время, когда был убит Чернов, место его у орудия занял лейтенант Рожественский», как Рожественский «навел орудие на неприятеля и дал выстрел», который «оказался в высшей степени удачным».

Однако сам Рожественский понимал, что подвиг «Весты» не совсем подходит под статус ордена Св. Георгия (поражение сильнейшего неприятеля, взятие орудий и т. п.). Бросалось в глаза и некоторое приукрашивание событий самим Барановым, который якобы хотел преследовать поврежденный турецкий броненосец и отказался от этой мысли только из-за перебитых штуртросов рулевого управления «Весты».

Начальник же штаба турецкой Черноморской эскадры англичанин Монторн–бей в газете «Таймс» от 3 сентября 1877 г. напечатал опровержение русского официального сообщения о бое. Отказ «Фетхи–Буленда» от продолжения погони этот «серый гусь» объяснял превосходством «Весты» в скорости, хотя и признавал «некоторые повреждения» броненосца. По другим сведениям, турки провели расследование действий капитана Шукри–бея, обвиненного в том, что он дал слабому пароходу уйти. Шукри–бей, тем не менее, был оправдан, так как действовал в соответствии с обстоятельствами боя, которые, как видно, сложились для турок неудачно ^[21].

Что касается З. П. Рожественского, то он, вернувшись в Санкт–Петербург 9 января 1879 г., опять «вступил в отправление обязанностей члена комиссии Морских артиллерийских опытов», где работал без всякого

повышения по службе почти пять лет. Не предлагались ему и корабельные должности, открывавшие дорогу к самостоятельному командованию кораблем и позволявшие (в заграничном плавании) поправить не очень-то прочное для семейного офицера финансовое положение. Последнее, правда, несколько скрашивалось пожизненной пенсией в размере двухгодового оклада лейтенантского жалованья, полученного Зиновием Петровичем все за тот же бой «Весты»…

Причины такой «немилости» заключались не только в характере взаимоотношений З. П. Рожественского с начальством, которое он иногда откровенно «не жаловал». Дело в том, что после воцарения в марте 1881 г. императора Александра III в «немилость» попали и генерал–адмирал великий князь Константин Николаевич, и любимец последнего вице–адмирал А. А. Попов. В руководство Морским ведомством вступили новые люди — брат царя генерал–адмирал великий князь Алексей Александрович, бывший на год и два месяца младше самого З. П. Рожественского, и вице–адмирал И. А. Шестаков, назначенный управляющим Морским министерством. Карьера недавнего «человека Попова», служившего в комиссии Морских артиллерийских опытов, лежала вне сферы непосредственных «государственных интересов» нового руководства. Тем более, что флот начала 80–х гг. был несколько перегружен штаб–офицерами, число которых превосходило потребность кораблей, созданных в константиновские времена.

Работа в комиссии была достаточно спокойной и размеренной, и Зиновий Петрович в 1881 — 1883 гг. смог позволить себе даже такую роскошь, как трижды побывать в отпуске (всего за 36 лет офицерской службы отпусков у него было четыре, суммарной продолжительностью 99 суток). Некоторое оживление в однообразное бытие вносили редкие командировки. Так, весной 1880 г. он объезжал те же самые черноморские укрепления, где побывал еще в начале 1877 г. Помогал привести в порядок артиллерийскую отчетность за военное время. Несколько месяцев, начиная с мая 1882 г., З. П. Рожественский провел в Верхней Силезии, наблюдая за производством и испытаниями пироксилина, заказанного германскому заводу Морским ведомством.

В часы «служебного досуга» З. П. Рожественский серьезно увлекался электротехникой, и в начале 1883 г. даже взялся за выработку технических условий для электрического освещения Санкт–Петербургских императорских театров. Но завершить эту работу ему не довелось. В июле того же года Зиновию Петровичу наконец предложили новое и весьма необычное назначение.

Глава третья

ВО ГЛАВЕ БОЛГАРСКОГО ФЛОТА.

ФЛАГМАНСКИЙ ОФИЦЕР.

КОМАНДИР КОРАБЛЯ.

МОРСКОЙ АГЕНТ В ВЕЛИКОБРИТАНИИ

После Русско–турецкой войны 1877–1878 гг. отношения России и Болгарии коренным образом изменились, и русские армейские и флотские офицеры были направлены для помощи в строительстве вооружённых сил Болгарии. Первым командующим болгарской военно–морской флотилии был назначен капитан–лейтенант А. Е. Конкевич. Однако его деятельность встретилась с интригами деятелей болгарского правительства, солидарных с первым князем Болгарии, немцем по происхождению и сознанию, принцем Александром Баттенбергом.