Последний поезд
Шрифт:
– Кстати. Есть у меня одна идея.
– Хорошая?
– Тебе понравится, – внезапное перемещение источника голоса собеседницы заставило меня открыть глаза. Ира умела привлечь к себе внимание. И слова здесь на вторых ролях. Их затмевали собой ее мимика и движения. Она стояла передо мной на коленях, наклонившись вперед. Достаточно для того, чтобы через горловину футболки, свисающую вниз, я мог видеть все, что футболки обычно под собой скрывают. Но главным оружием Иры был взгляд. Пронзительный и недвусмысленный взгляд снизу вверх, прямо в глаза. Отвлекшись на него, я чуть не пропустил, как моя гостья положила руку мне на колено, а другой ловко развернула маленький сверток. Достала из него две таблетки. Первую закинула в себя. Вторую зажала в губах и, опираясь на мое бедро, приблизилась ко мне. Поцеловала, протолкнув языком таблетку в мой
Она знает толк не только в готовке.
Глава 3
Свет – это больно. Об этом мне начал орать каждый аспект моего сознания, стоило только открыть глаза. Сразу же их закрыл. Надо осознать себя, не прибегая к зрению. И слуху. Твою мать, двигаться тоже нихера не приятно. И зачем я вообще сейчас проснулся? Или я не спал? Это мое сознание играет со мной злую шутку? Вопросы – это тоже больно.
Каждая новая мысль вызывала в моем разуме болезненную яркую вспышку. Старался вообще не думать. Не получалось. Голова болела все сильнее и сильнее. Облегчить свою участь сейчас я явно не мог, а значит, надо привыкнуть. Сложно. Чем-то это состояние все же лучше похмелья: по крайней мере, оно не оставляло мне сил на самокопание и жалость к себе. И следующего с ними рука об руку погружения в лабиринты вопросов, среди которых первую скрипку всегда играл «зачем я пью?». Вопрос, который сначала оставался без ответа, потом забывался, и все повторялось. Снова и снова.
Привык к боли и смог нормально думать. Хорошо. Где я? Похоже на мой диван. Я один? Нет. Мне не пришлось далеко тянуть руку, чтобы прикоснуться к телу лежавшей рядом девушки. Кто она?
Дурацкий вопрос. Я узнаю ее всегда, что бы ни происходило, и в каком бы состоянии ни пребывали мои тело и разум.
Ира.
Она спит, или ей также фигово, как мне? Спрашивать не буду. Говорить больно. Не пробовал, но жопой чую, что не стоит.
Сам не заметил, как рука начала гулять по ее телу. Одежды на девушке она не нашла. На мне, судя по ощущениям, выходившим за рамки испытываемых в этот момент боли и страданий, одежды тоже не было. В этом была определенная логика. Мы ведь ебались всю ночь, а может, и дольше. Как бешеные. Не знаю, что за таблетку она мне вчера дала, но таких ярких оргазмов, да и в таком количестве за столь непродолжительный промежуток времени, у меня, на моей памяти, не бывало. Заставляло задуматься о том, что неплохо бы повторить. Останавливало только то, что сейчас я слишком остро переживал последствия употребления допинга. Ладно. Вернусь к этому вопросу, когда буду чувствовать себя нормально. Взвешу все доводы «за» и «против», последние как обычно проигнорирую или сочту не достаточно убедительными, и снова погружусь с головой в пучину саморазрушения. Охуенно сомнительный способ познать себя, но мне все нравится. Пока я еще относительно здоров. Функционирую как что-то человекоподобное.
Рука остановилась на груди Иры. Непроизвольно сжал пальцы. То ли по привычке, то ли организм так отреагировал на очередную вспышку боли, то ли потому, что мне сейчас нужна была игрушка-антистресс. А лучшим антистрессом, чем внушительного размера женский бюст, может быть только внушительного размера женская задница. Ира сдавленно простонала. Сквозь сон, скорее всего. Когда она бодрствует, она не стонет. Скорее, кричит.
Интересно, хоть кому-нибудь из моих соседей удалось сегодня поспать?
Не думаю.
Рука начала спускаться ниже по ее телу. В какой-то момент почувствовал ребром ладони мокрое пятно на обивке дивана. Еще одна история в его копилку. Попытался улыбнуться. Получилось у меня, наверное, так себе. Каждая мышца моего тела все еще агонизировала и ненавидела меня за то, как я с ней обращаюсь. Ничего. Должны бы уже привыкнуть. Не первый год вместе живем, и то ли еще будет.
Попытался встать. Не получилось. Кажется, я случайно использовал бедро Иры в качестве опоры. Она сказала что-то, тихо и невнятно. Вряд ли это было что-то имеющее отношение к лексикону порядочного человека. Извинился. Сомневаюсь, что она услышала и поняла но, по крайней мере, моя совесть была чиста. Или чуть чище, чем обычно. Больше похоже на правду.
Полагаю, для того, чтобы полностью отмыть ее, мало один раз извиниться перед женщиной, которую позвал приготовить ужин, а потом ебал под наркотиками, пусть даже последнее было полностью ее инициативой.
Инициатива…
Когда я перестал проявлять ее сам и пустил свою жизнь на самотек? Казалось бы, все так просто. Достаточно всего-то
Обилие мыслей вызвало очередной приступ сильной головной боли. Я все же смог встать с дивана, хоть это и стоило мне огромных усилий, как физических, так и волевых. Зачем я это сделал? А. Точно.
Поиск пачки сигарет не отнял у меня много времени. Она была все там же, на столе, где мы оставили ее перед тем, как Ира с грацией и мимикой, которой бы позавидовала среднего пошиба элитная проститутка, дала мне волшебную таблетку. Как же охуенно она двигалась. Отсутствие сколь бы то ни было выдающихся внешних данных, граничащее с несоответствием современным стандартам женской красоты, а вместе с тем и начинавший брать свое возраст, не мешали ей быть охуенно сексуальной. Дело во взгляде. Жестах. Языке тела. Поведении и манере говорить. Эта чертовка и монаха бы в постель затащила, если бы хотела. Интересно, хотела ли?
Там же, рядом со столом, лежали мои штаны. Сгибаться, чтобы их поднять, потом разгибаться и надевать, было ни черта не просто, но я справился. Очередная маленькая победа. Странно, но я всегда чувствовал себя крайне не комфортно без штанов.
Закурил.
После первой же затяжки от табачного дыма начали болеть еще и внутренности. Меня чуть не стошнило в пустую тарелку. Сдержался. Это было бы очень плохим комплиментом Ире, как повару. Да, дети. Наркотики – это плохо. И беда не в зависимости, которая когда-то там незаметно подкрадется, заставит идти на все ради дозы, сломает организм, и все такое. А в том, что за парой мгновений кайфа следуют часы отходняков, весьма болезненных в большинстве своем, и это не призрачная страшная угроза где-то в отдалении, это происходит здесь и сейчас. Это удар натренированного боксера по ебалу, а за ним еще один, и еще. Простая и понятная концепция, которой с вами не поделятся никакие учителя в школе и никакие доктора в больницах. Словно по одной и той же методичке, вас будут пугать, безусловно, страшными вещами. Но слишком далекими. Долгосрочные перспективы никого не интересуют. Кому они нужны, когда есть настоящее? Вот оно. Рядом. Предельно простое для понимания, в отличии от того, что будет происходить лет через сколько-то там. Кого-нибудь это вообще ебет? Мне, например, если бы кто-то объяснил в свое время, что ожидает человека по окончании прихода, я бы зассал упарывать. Скорее всего. А типичные для школ лекции на тему того, что «наркотики зло» прошли мимо. В одно ухо влетели, из другого вылетели. На что вообще рассчитывали люди, которые их читали? Что сделают чью-то жизнь лучше? Ха-ха. Наверное, им достаточно было просто отстреляться, поставить галочку в нужном поле, и пойти дальше. Читать такие же лекции, таким же школьникам. А потом шесть вечера, дом, и, скорее всего, очередная доза.
Что же до меня…
Я все понимаю сейчас, но мой поезд уже ушел. А если и нет, ловить его я не буду. Запрыгивать в уходящие поезда не в моем стиле. В моем стиле с безразличием и сожалением смотреть им вслед, когда рука тянется в карман пальто за сигаретой. Почему? Потому, что я безвольное чмо. Нет. Сформировавшаяся самодостаточная личность тридцати лет от роду со своими достоинствами и недостатками.
Да. Безвольное чмо.
Вернувшись в комнату, увидел пивную бутылку, в которой плавал окурок. Бросил к нему второй. Теперь у него появился друг, и ему, должно быть, перестало быть так одиноко. Одиночество – это хуево. Знаю по себе.
За этими мыслями не заметил телефонный звонок. Зато его заметила Ира, которую он разбудил. Это был ее телефон. Ей вставать с дивана было гораздо проще, чем мне до этого. По крайней мере, так выглядело со стороны. Даже не делая скидку на ее состояние, а оно вряд ли было намного лучше моего, девушка, грациозно виляя бедрами, вышла в коридор, где висел ее пуховик.
Твою мать, кажется, я возбудился.
И это было охуеть как больно.
Ответила на звонок. Квартиру наполнили звуки ее голоса. Я не вслушивался в разговор, просто кайфовал от того, как она говорит. По вырванным из контекста фразам, сказанным достаточно громко, чтобы не оставить мне шанса их проигнорировать, понял, что ей звонит муж. Наверняка трахает мозги на тему отсутствия Иры дома этой ночью. Она отвечала сдержанно, с оттенком иронии в голосе, и типичными для ее манеры говорить колкостями. Интересно, муж только сейчас понял, что ее не было дома всю ночь, и, может, даже дольше? Бьюсь об заклад, что да.