Последний поход Мессии

Баренберг Александр

Ну а после напрашивающегося вопроса: «Что же делать?», сопровождаемого еще более горестными, чем ранее, стенаниями, многозначительно промолчал, чтобы не ввязываться в непременно последующую за ответом бурную дискуссию с религиозным подтекстом, в котором я был откровенно слабоват. Вместо меня ответ дал «выдрессированный» уже по этой теме Цадок: возвращаться к истокам, вновь собравшись вместе из рассеяния. Я же продолжал с солидным видом отмалчиваться на протяжении всего обсуждения, таки последовавшего за провокационным, с точки зрения религиозной традиции, тезисом. Огонь на себя приняли ибн Акнин с купцом, гораздо более подготовленные

к подобным словесным баталиям. А уж аргументами для спора я их за прошедшее после нашего знакомства время снабдил достаточно. И лишь когда разговор перешел к обсуждению практических действий, снова взял слово…

Глава 3

Человек, сидевший на высоком деревянном стуле, с тонкими резными ручками и черной бархатной обивкой, украшенной серебряным шитьем, изображающим звезды и солнце, сразу, с первых же секунд, произвел на меня отталкивающее впечатление. Каким-то уж слишком «липким», подозрительным оказался у него взгляд. Красиво уложенные пышные белокурые волосы и аккуратно подстриженная благообразная бороденка ничуть не скрашивали первоначального впечатления. С подобными людьми я обычно предпочитаю дел не иметь вообще, обязательно нарвешься на неожиданную «подставу». Однако сейчас все совершенно менял глубоко, по самые уши, насаженный на голову человека широкий золотой обруч, увенчанный по периметру массивными, опять же золотыми угловатыми крестами вперемежку с геральдическими лилиями. Одним словом – корона.

Да, человек этот, к сожалению, являлся никем иным, как нынешним английским королем Иоанном. Отсюда и французские лилии в короне, символизирующие принадлежащие (пока еще) английским монархам наследственные владения в Нормандии. А я находился здесь как раз для того, чтобы вести с ним дела, невзирая на вызываемую этим типом личную неприязнь. Еврейский казначей его величества потратил немало усилий, чтобы добиться данной аудиенции, а в моих планах благожелательное отношение монарха занимало не последнее место. Просто потому, что на Острове все, даже не только касающееся евреев, настолько строго регламентировалось, что без разрешения короля особо не развернешься. Тут вам не относительно либеральный пока юг Европы. Так что бездарно потерять удачно подвернувшийся шанс я не имею права.

Несмотря на два года, проведенные в тринадцатом веке, встречаться с настолько высокопоставленной персоной, известной мне из литературы задолго до случившегося временного парадокса, еще не доводилось. Может быть, сразу же проявившаяся неприязнь к королю была частично инспирирована как раз ранее прочитанным. Ведь как в исторической, так и в художественной литературе бедный Иоанн устойчиво и последовательно отражался как бездарный монарх и вообще премерзкая личность. И после первых же минут личного знакомства начало складываться впечатление, что данное описание отнюдь не являлось преувеличенным. Хотя, если не обращать внимания на отталкивающий взгляд, король выглядел довольно импозантно и молодо (ведь тридцать семь лет здесь уже далеко не юность).

А справа от трона стоял, опершись о массивный, богато украшенный золотом и драгоценностями посох, еще один исторический персонаж. Хьюберт Уолтер, архиепископ Кентерберийский, он же Канцлер всея Англии. Формально второй человек в королевстве, фактически – первый. Без его одобрения Иоанн не мог сделать ни одного серьезного шага, на что постоянно жаловался в приватных беседах. У меня традиционно плохо складывались отношения

с местными духовными иерархами, и сухая, вытянутая рожа данного деятеля отнюдь не прибавляла оптимизма. Жаль, что он тоже присутствует на аудиенции – может спутать мне все планы. И ведь помрет, гад, только в следующем году! Не мог, что ли, чуть пораньше откинуться!

Я поклонился. Низко, от меня не убудет. Пусть сидящий на троне потешит свое королевское достоинство! Выпрямившись, взглядом попросил разрешение заговорить (в местном этикете, чтобы сразу не сесть в лужу, меня немного подтянул Шауль, сопровождавший меня на аудиенции,). Последовал легкий, почти незаметный кивок:

– Ваше величество, я очень рад лицезреть столь знаменитого короля! – старофранцузским я владел похуже, чем старонемецким – практики не хватало, однако надеялся, что изъясняюсь достаточно внятно. Хотя английская верхушка вообще говорила на норманно-французском диалекте, так что моя задача дополнительно осложнялась. Тем не менее, Иоанн все понял. Вряд ли он сам считал себя знаменитым (это после последних-то поражений!), но возражать не стал. Лесть – она и в Англии лесть!

– Мне сказали, ты – очень уважаемый и богатый человек среди евреев, преемник славного философа Моисея из Каира! – сквозь зубы бросил король, бегая глазами по моим роскошным одеяниям, явно в поисках места, где припрятан кошель с золотом. Не случайно он ударение сделал на слове «богатый»! Ага, щас! Я дурак, что ли, идя в гнездо грабителей, нагружать карманы баблом? Потом получишь… если будешь хорошо себя вести! А пока королевскому величеству придется ограничиться скромными подарками. Кстати, пора бы их и вручить!

– Вас не обманули, ваше величество! Вернувшись из дальнего путешествия, рад вручить вам дивные дары из заморских стран!

Склонив голову, подошел поближе (но не вплотную) к безвкусно отделанному трону и протянул украшенный разноцветными перьями трофейный индейский меч и завязанный простым пеньковым шнуром кожаный мешочек.

– Ваше величество, не прикасайтесь к языческим предметам, да еще и подаваемым вам презренным иудеем! – мерзким старческим голосом проскрипел внезапно архиепископ и перекрестился. – Это сатанинские изделия!

«Такой большой, а в сказки веришь!» – чуть не вырвалось у меня. «Но серебришко, небось, от евреев получать не брезгуешь!»

Вместо непростительной в моем положении ругани, могущей поиметь самые неприятные последствия, просто развязал мешочек и высыпал на пол перед троном содержавшиеся в нем изумруды:

– Это тоже сатанинские изделия? – смиренно вопросил я.

Глаза Иоанна, заколебавшегося было при словах Уолтера, алчно блеснули, создавая этим конкуренцию самим изумрудам:

– А это что? – поинтересовался он, указывая на меч.

– Оружие великого вождя огромного заморского племени! – почти не соврав, тут же предупредил: – Камни, укрепленные на деревянной основе, необычайно остры! От них пострадало немало наших товарищей!

Кажется, подарки королю понравились. Осторожно потрогав бритвенно-острые кромки вставленных в меч сколов обсидиана и насладившись сверканием драгоценностей, он распорядился отнести изумруды в Королевский гардероб, исполнявший, насколько я знал, роль личной сокровищницы монарха, а оружие повесить на стену в тронном зале. И уже гораздо благосклоннее взглянул на меня, в отличие от молча метавшего молнии из окруженных морщинами глаз архиепископа Кентерберийского.