Последний поход «Новика»
Шрифт:
– Отставить! – совсем рядом послышался голос командира. – Я уже здесь, Андрей Андреевич!
Старший офицер, отведя командира в сторонку, кратко доложил о случившемся и в заключение попросил: – Вахтенного офицера, Степан Осипович, прошу не винить. Это моя вина. Я и буду отвечать за посадку корвета на мель!
– Что вы заладили, Андрей Андреевич, моя вина, моя вина… Неужели вам, старшему офицеру, надо объяснять, что за все, что произошло с кораблем, отвечает только его командир. – Капитан 2-го ранга, тяжко вздохнув, смущенно опустил глаза. – Вот так-то, Андрей Андреевич… А сейчас надо снимать
Он взял рупор и подошел к краю мостика:
– Гардемарин Черняховский, взять пробу грунта!
– Есть взять пробу грунта! – тут же ответил тот и, скомандовав: – Группа, за мной! – устремился на полубак.
Засвистел свисток пробки переговорной трубы из машинного отделения. Вахтенный офицер вынул ее и приложил ухо к раструбу трубы.
– Степан Осипович, старший механик сообщил, что паровая машина и котлы от удара не сдвинулись и находятся на своих местах! – доложил сияющий мичман.
– Спасибо, Аркадий Константинович, за первую радостную весть! – ответил тот, а старший офицер истово перекрестился.
С полубака раздался восторженный голос гардемарина Черняховского:
– Грунт – песок, ваше высокоблагородие!
Это была вторая радостная весть. А когда боцман доложил, что в подпалубных помещениях течи нет, Макаров, потирая руки, впервые улыбнулся.
– Ну что же, будем снимать корвет с мели двойной тягой. Распорядитесь, Андрей Андреевич, завезти с кормы верп [54] .
54
Верп – вспомогательный якорь на судне, который завозят на шлюпке для стягивания судна с мели, для перетягивания судна на другое место и пр.
– Будет исполнено, Степан Осипович! – с готовностью ответил старший офицер. – Разрешите покинуть мостик?
– Добро, Андрей Андреевич!
На полуюте по-хозяйски распоряжался старший офицер:
– Спустить баркас на воду! Лейтенант Браузер – на руль!
Заскрипели блоки шлюпбалок [55] .
– Боцманской команде подать в баркас верп!
Затем послышались всплески весел баркаса, отваливающего от борта корвета. И потянулись томительные минуты ожидания… Наконец поступил доклад лейтенанта из вернувшегося баркаса:
55
Шлюпбалки – изогнутой формы железные балки, служащие для подъема на судно и спуска на воду шлюпок.
– Господин капитан 2-го ранга, верп завезен за корму корвета!
– Поднять баркас на борт! – приказал старший офицер.
И после того, как этот приказ был выполнен, с мостика раздался голос командира, усиленный рупором:
– Всей команде переместиться на корму!
Надо было приподнять, насколько возможно, нос корвета. А три с половиной сотни моряков – это около тридцати тонн веса.
Когда дружный топот матросов, перебегающих на корму, стих, с мостика
– Пошел брашпиль! [56]
Трос, идущий от верпа, стал наматываться на барабан, и когда он натянулся в струну, по команде командира вахтенный офицер передвинул ручку машинного телеграфа на сектор «полный назад». Под кормой натуженно забурлил гребной винт.
Корпус корвета задрожал. «Давай, давай!» – мысленно умоляли моряки свой корабль. И тот, как будто отвечая на их мольбы, еще раз вздрогнул и стал медленно сползать с мели.
Громовое «ура!» потрясло воздух над верхней палубой. Матросы обнимались, поздравляя друг друга с победой над стихией.
56
Брашпиль – ручная, паровая или электрическая лебедка для выбирания якоря на судне.
А через некоторое время, когда корвет, чуть покачиваясь, вышел на чистую воду, командир приказал отдать носовой якорь. На баке загремела якорная цепь.
– Стоп машина! Стоп брашпиль! – скомандовал командир.
На мостик, запыхавшись, взбежал старший офицер с сияющими от радости глазами.
– Поздравляю, Степан Осипович! «Витязь» на чистой воде!
– И вас, Андрей Андреевич, поздравляю! Теперь будем ждать, когда рассеется туман. И распорядитесь сменить вахтенную смену – люди устали и морально, и физически.
В течение нескольких дней самым тщательным образом проводили гидрологическое обследование пролива между островом Тюленьим и полуостровом Терпения.
– То, что и требовалось доказать! – удовлетворенно воскликнул Макаров, когда были подведены результаты обследования.
Оказалось, что скорость течения из залива Терпения в Охотское море достигала четырнадцати узлов! Это, разумеется, в центре пролива. А в том месте, где «Витязь» сел на песчаную косу, оно составляло от трех до четырех узлов.
– А ларчик-то просто открывался, Андрей Андреевич! А вы все твердили: «Я виноват, я виноват…» В борьбе со стихиями природы мы пока, к сожалению, бессильны. Еще хорошо, что не сели на каменные рифы, как броненосная канонерская лодка «Русалка» в шхерах Финского залива, на которой мне довелось тогда служить еще мичманом.
– Надо было мне сразу же отдать якорь еще на глубине ста двадцати метров, – вздохнул, терзаясь своей оплошностью, старший офицер.
– Все мы, русские, сильны задним умом, – рассмеялся командир. – Однако как учит народная мудрость, все хорошо, что хорошо кончается.
– Выходит, что так, Степан Осипович, – согласился старший офицер, признательно глянув на своего командира.
Правильно говорят в народе: пришла беда – отворяй ворота. Через сутки после окончания жестокого шторма море опять вздыбилось. Опять гигантские волны трепали «Витязь», а ураганные порывы ветра рвали и срывали штормовые паруса, сшитые из особо прочной парусины. И когда эти порывы ветра не могли сорвать штормовой парус, то гнули вначале концы рей, а затем и сами реи, делая их непригодными для постановки парусов.