Последний Приказ
Шрифт:
– Брат Тибо?
– Вопросительно позвал брат Алоф, удерживая комиссара на прицеле.
– Все порядке, Алоф, - Тибо показал движением руки, что болтер можно опустить.
– Возьмите у консерватора Галеаццо реликварий, и идите к намеченной точке эвакуации. Обеспечьте безопасную посадку громового ястреба, и ждите нас.
– А вы?
– Спросил Алоф.
– У нас с консерватором есть еще одно незаконченное дело, - пояснил Тибо.
Галеаццо передал реликвией Алофу, и тот с братьями тяжело потопали к выходу. Тибо облегчённо вздохнул. Операция прошла без потерь. Все его браться живыми вернуться на борт. Во многом,
Комиссар и его солдаты заслужили благодарность.
Тибо повернулся к комиссару Бернарду.
– Это была славная Битва, комиссар. Вы и ваши солдаты проявили исключительное мужество. Сражаться рядом с вами, было большой честью для меня.
– Для всех нас, - добавил консерватор Галеаццо.
– Да. Для всех нас.
– Кивнул Тибо.
– Я хочу, чтоб вы знали это.
– Спасибо, благородные господа, - поклонился комиссар.
– Я передам ваши отрадные слова моим людям.
– Но сейчас, пришла пора узнать вам кое-что, - произнес Тибо. Он повернулся к Галеаццо.
– Консерватор, покажи ему.
– Показать, что?
– С недоуменной тревогой переспросил комиссар.
– Подойдите сюда, комиссар, - попросил Галеаццо.
Когда недоумевающий комиссар подошел, Галеаццо заговорил с ним негромко. И Тибо мог поклясться, никогда он не слышал, чтобы суровый хранитель говорил с такой мягкостью.
– На этой планете вы проявили необычайную верность Императору, комиссар. И все же, даже для таких героев как вы, я не могу сделать исключение. Служение Императору - только в правде. Даже капля лжи является путем к падению. Когда человек отворачивает свой взгляд хоть от крохотной истины, свет императора в его душе меркнет. Сейчас я покажу вам, где ложь смогла найти лазейку в ваше сердце. Но я помогу вернуть вам Свет Императора.
– Я... не понимаю...
– Пробормотал комиссар.
– Я покажу вам. Не двигайтесь, пожалуйста.
– Галеаццо обошел вокруг Бернарду - взял того за плечи, и очень аккуратно развернул к ростовому зеркалу у стены, которое каким-то чудом уцелело в сражении.
– Смотрите, - Приказал Галеаццо, положив свои латные перчатки на виски комиссара, и напрягая данный ему от природы дар.
– Император, - это Истина.
С этими словами, от рук Галеаццо к голове комиссара проскользнул мгновенный разряд силы.
Комиссар Витор Бернарду, смотревший на себя в зеркало, - наконец узрел истину.
И закричал.
***
– Докладывайте, Сержант.
– Приказал комиссар Бернарду.
– Гарнизон мятежников полностью уничтожен, - Браво начал рапортовать сержант Гусман.
– Наше знамя развивается над дворцом. Потери... пока еще не подсчитаны. Похоже, я остался самым старшим после вас в командной цепочке.
– А что Астартес?
– Их "громовой ястреб" стартовал пятнадцать минут назад.
– Доложил сержант. Комиссар...
– в голосе Гумана появилось легкое сомнение. Они ведь вернутся? То есть... я хочу сказать... они нас не бросят? За нами пришлют?
– Конечно они вернутся, Гусман, - успокоил Комиссар.
– Что за глупые вопросы? Все уже организовано. За нами скоро прибудет гвардейский транспорт.
– Это... очень хорошая новость, комиссар!
– Расплылся в улыбке сержант.
– Значит, все что мы делали и правда было не зря. Мы, мы ведь и правда
– Служба императору сама по себе награда, Гусман.
– Конечно, комиссар!
Бернарду положил руки на подлокотники кресла. Он устроил свой временный кабинет, все в той же приемной губернатора. Впрочем, все это не имело уже большого значения.
– Слушайте, Гусманн, - Сказал комиссар.
– Я хочу, чтобы вы собрали наших людей, и построили их на площади перед зданием. Я произнесу перед ними речь по случаю победы. Губернаторский балкон хорошо подойдет для этого, как думаете?
– Самым лучшим образом подойдет, комиссар!
– Радостно заверил Гусман.
– Да вот еще, - Бернарду на мгновение задумался, а потом решился.
– Гуссман, поскольку вы сейчас самый старший после меня, я своим решением временно повышаю вас до лейтенанта. Думаю, когда мы вернемся, можно будет решить вопрос и послать вас получить образование. Из вас получится хороший офицер, Гусман.
– Комиссар! Это!.. Спасибо!
– Радостно запыхтел Гусман.
– Ничего, Гусман. Все в порядке. Теперь идите. Собирайте людей.
– Есть, комиссар!
– Гусман лихо откозырял, и побежал к выходу. Шлепки его разбитых каблуков затихли вдали.
Бернарду облегченно выдохнул. Смотреть в лицо мертвого сержанта было просто невыносимо. Впрочем, стоило перевести взгляд на свои руки, - там он видел то же самое. Бернарду снова кинул взгляд в зеркало. Полусгнившее мумифицированное тело в остатках комиссарской формы таращилось на него из зазеркалья пустыми сухими глазами. Беззубый оскал мертвеца, сухая пакля остатков волос. Пергаментная, местами отвалившаяся кожа... Бернарду поднял руку, и отражение в зеркале исправно скопировало его движение ветхой иссохшей рукой.
Бернарду опустил веки, и устало прикрыл глаза. Все это было словно кошмар наяву. Дурной сон. Казалось, стоит открыть глаза, и кошмар развеется. Но это было не так. Детская уловка не сработала. Он уже пробовал. Мертвец оставался мертвецом.
Как же они все этого не заметили? Как он этого не заметил? В полку ходила шуточка, что комиссар Бернарду может заставить выполнять свой долг даже мертвого. Тогда он слушал эти разговорчики с тайной гордостью. Потом... была чума... Но он просто продолжал выполнять свой долг, и заставлял делать это других. И... Бернарду вспомнил последний штурм.
Вот рядовой Квинтано получает в грудь лазерный луч, и несется дальше как ни в чем не бывало...
Вот Эскудеро, потеряв руку во взрыве, поднимается с земли, и помогает встать товарищам...
Вот лейтенанта Эскобар лишается головы, и несется вперед, - двадцать шагов - пока ноги не запнулись об кочку, а так бы бежал и дальше...
Вот горящий Ледесма, ни издавая ни звука боли передает комиссару полковое знамя...
И вот комиссар. Который, видя все происходящее не замечал ничего странного. Сколько может оставаться активным бойцом, человек с проникающим ранением живота? С пневматораксом? С ампутационной раной конечности? Да сколько угодно! И спесивый мертвец-комиссар, замечая очередное нарушение всех законов медицины, лишь пузырился от спеси: Вот это дух! Наш, патосинаский дух!..
– Это правда было смешно. Теперь, вспоминая задним числом. Губы комиссара помимо воли расползлись в невеселом оскале.