Последний Прокол Протокола

Фэлсберг Валд

У Мериты до меня никого не было.

Я никогда такого не видел. Что не было.

Не припомню, право, и изучавшим, что было...

Но на этот раз - определенно нет!

Меня бьет озноб. Но я продолжаю, застыв, пялиться в Мериту. У которой никого не было. Пялюсь именно туда. Где не было.

Тогда поправляю Мериту обратно. Нетронутой, как прежде. С нее веет легким, влажным, бодрым духом. Я наклоняюсь поближе и вдыхаю. Отовсюду. С головы до ног. И обратно.

Именно этот свежий запах от верхушек волос по основание ног сводит меня с последней крупинки ума. Будь хоть что-нибудь неприятное, я бы отвернулся от Мериты.

Но она повсюду пахнет, как... Человеком! Настоящим, земным...

И я совершаю безумие. Как мне в тот момент кажется - наибезумнейшее за всю свою не только прожитую, но и оставшуюся жизнь. Что является заблуждением, увы...

Хватаю худощавое колено, снова отодвигаю изящное бедро в сторону, протягиваю руку - и забираю Мериту себе. Первым. Единственным. Навеки.

Она сжимает меня прохладно и свежо, как зимнее утро. Я остаюсь в ней долго, долго, как...

Как слабоумный, какие тут еще эпитеты?!

На пальцах не остается ни капли крови.

В Мерите крови нет. Ни капли.

*

Неубивание, непричинение страданий - нет, до кионов атланты о подобную чушь головы не ломали. Теперь а тлантам немало приходится стараться во имя кионового гуманизма. Например, как нам угадать, когда где какие варвары враг врага режут. А кионы знают. И трансдуцируют нас туда и снабжают всем техническим снаряжением. Атлантовая группа поставщиков тогда собирает раненых после бойни. Нет, не павших - кионы не падальщики. Но тем, чьи муки еще не кончились, везет.

Сперва жертве встреливают наркоз. От реальности полностью отключенного, убаюканного варвара подключает к кионовскому кровососу. Тот за считанные минуты выкачивает из мечтателя всю кровь - вместе с наркозом. Продукт засыпает счастливым, красивым и вкусным. Привкус страха и страданий гадок: негуманно добытое мясо кионы не потребляют.

Самое б лагородное же мясо поставляется по индивидуальному заказу. И Мерита определенно исчезла будним днем с отчего двора. И по ней кто-то плакал. Только не она сама: она заснула счастливой. И не ее дети: нет у нее таких.. Кионы придирчиво следят, дабы не отнять у молодняка мать.

Я размышлял над этим: в проигрыше ли, или в выигрыше варвар, усыпляемый нами на кионову кухню. И остался при мысли, что это лучшее, что варвару может достаться. Лишь не родиться ему было бы еще лучше...

Пока, полвека прожив, увидел Мериту, у которой выбора уже не было - ни не родиться, ни не умереть...

*

Кионов собралось человек двести . На моем пиршестве не было ни единого чел... атланта : н еувязка с межвселенским переносом.

Пир бил ключом. Я надел двухпудовый фрак, чтоб не забыться, но это оказалось явным недовесом: в разгаре танца я уже подбрасывал в воздух и ловил двух кионок сразу, пьяные

кионы в восторге орали...

И тогда вынесли Мериту. На огромном подносе. Пареную. Она даже цвет не потеряла. Никогда не виданные мною глаза Мериты погрузились глубже под впалые веки. И грудь чуть сдулась. Кто-то громко заявил: "Эта рука моя," сорвал ее, и вместе с белой, голой головкой плечевого сустава я впервые увидел кудри в разорванной подмышке.

К ион ы наброси лись на лакомую Мериту. Я сдержанно старался не смотреть. Вдруг раздался визгливый кионовский голос: "Эта варварка невинна, я у нее первый!" Он отодвинул в сторону ногу Мериты и ткнул рукой. Толпа кионов скотски ревела.

И я сорвался. Отломал его кощунствующую руку, как прежде другой отломал руку у тушеной Мериты. Я бил и пинал, топтал и расшвыривал. Кионы с криком и визгом разлетались во все стороны. Я сорвал фрак, в прыжке еще ушиб голову о потолок, и раскованно бешеным бросился в толпу вялотелого нелюда. Мясорубкой. Мигом позже, не находя уже в зале неразорванного киона, я ногой выбил дверь и под брачный рев победившего примата пошел истребить всю эту планету.

"Милый, уймись!" Нежные руки взяли меня за локоть, и душистая зимним утром глыба волнистых волос прижалась к моему плечу. "Брось, милый!" На меня уставились глаза Мериты. Темно каштановые, затуманенные слезами, полные бездонной любви. И вдруг меня осенило, что вся Киона, весь мой третий срок - это все говно перед глубиной этих человеческих глаз. Ни на миг не останусь здесь дольше! Я УЖЕ заслужил всю оставшуюся жизнь в безделии на берегу океана! Но, если моя божественная возлюбленная пожелает водить ее возле мутного Нила среди вонючих варваров - Киона мне оплатят и это.

Только... Я тут горсть-другую кионов перебил. Что делать? Ко мне возвращается тревога... Я опять направляю взгляд в обожаемые глаза - а тех уже нет... Веки впалые, под сочной, пареной, вкусной кожей глаза опять сдувшиеся...

*

...а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Постель мокра холодным потом, я полувсидь глушу крик в подушку. Потом на миг ощущаю резкое облегчение. Нет, я не убил ни одного киона, это был просто кошмар!

Чуть остыв от истерики, перематываю, что же осталось во сне, и от чего, наоборот, никогда не проснуться.

Настояща Земля, моя милая мать. И Киона, моя добрая мачеха. Настоящ мой друг Айэоу - самый что ни на есть настоящий, такого у меня в Атлантиде не бывало. Настоящ мой новый срок в Кионе, настоящи приглашенные гости, настоящи угощения...

Мерита настояща.

Мой тайный поход в кладовку с Айэоуим виртуальным глазом был настоящ.

Моя безумная близость со... с мясом была настояща!

Но человечные глаза варварихи, человеческий ее голос - это не настояще. Я такие никогда не видал, не слыхал, все ложь. Нет такого человека! И не было.