Последний путь под венец
Шрифт:
– А чем тебе колготки не годятся? – мстительно хмыкнула я. – Тоже ведь очень тонкая материя. Я бы даже сказала, вполне мистическая вещь: вспомни, ведь чулки и колготки самым загадочным образом обязательно рвутся в последнюю секунду перед выходом или во время важной встречи!
– Ну ладно, колготки…
Я всего лишь пошутила, но доверчивая Настя, похоже, признала мою правоту.
– А вот объявление о том, что пропала какая-то бабка, и родственники ее ищут, ищут, никак не найдут – это-то к моей программе каким боком?
– Как это – каким боком? – я продолжала
– Хм… Ты так это видишь?
Круглова задумалась, и я поторопилась с ней распрощаться, но все-таки сделала себе зарубочку на память – надо будет посмотреть очередную Настину программу. А то наши беспардонные рекламные тетки, дай им руководство телевизионного заводоуправления свободу и волю, весь эфир превратят не то что в магазин на диване – в блошиный рынок на складном табурете!
Я положила трубку и прислушалась. Ирка в соседней комнате тоже висела на телефоне – устала дожидаться, пока я освобожусь, и сама себе нашла занятие. Я подтянула колени к подбородку и прижалась спиной к стене. Наклеенная над Масиной кроватью карта мира – нарядная, глянцевая, с просторно развернутыми полушариями – приятно холодила лопатки. Так, ну и что же мы на данный момент имеем тут, в этом лучшем из миров?
Итак, по порядку.
Сначала ко мне в дом пришел по какому-то важному делу рыжий юноша, и гостеприимная Ирка его впустила, но суть этого самого важного дела выяснить не успела, поскольку сразу вслед за юношей явился Помидорный Киллер. Невезучая – или, наоборот, везучая – Ирка получила резиновую пулю в бронированный корсет, Помидорного Киллера спугнула соседка, а рыжий юноша под шумок удрал, предположительно, прихватив с собой Масины копилки и мои ключи.
Это был, так сказать, первый акт Марлезонского балета.
Прелюдией ко второму акту стал зверский вой автомобильно-гаражной сигнализации, выманивший нас с Иркой из квартиры. И, пока мы победоносной шваброй наводили порядок в мире воображаемых животных, кто-то забрался в мою квартиру через балкон – ведь не сама же по себе оборвалась бельевая веревка!
Через балкон, скорее всего, забралась та самая баба, чью ругань случайно записала игрушечная собака. Эта самая баба старательно, но неумело искала в детской что-то маленькое.
Почему именно в детской? Или, правильнее сказать, почему только в детской?
Может быть, потому, что детская ближе всего к балконной двери, через которую неопытная домушница проникла в мою квартиру? Возможно, она только начала обыск с детской, намереваясь постепенно продвигаться дальше?
А почему же не продвинулась? А потому, что ей помешал кто-то, попавший в квартиру тоже незаконно, но более традиционным путем – через дверь, открыв ее ключами! И был это, похоже, наш рыжий юноша. Тот самый рыжий юноша, которого насмерть убило сковородкой в жилище нумизматического мастодонта Костина. Кто его убил, будут разбираться Сема и не-Сема, но наблюдательная бабка в ботах упоминала какую-то
«Шерше ля фам!» – в высшей степени многозначительно сказал мой внутренний голос.
И тут пришла Ирка. Она сунулась в комнату и обиженно спросила:
– Ну? Ты меня будешь слушать или нет?!
– Если ты скажешь, что я непременно должна выпить перед сном стакан кефира, то не буду, – ответила я.
– Слушать, а не слушаться! Это разные вещи! – Ирка зашла в комнату и села рядом со мной.
– Это вообще не вещи, это глаголы, – машинально поправила я.
– Не умничай, – сказала моя подруга. – Лучше послушай. Пока ты тут ерундой занималась, я обзвонила больницы, выясняя, где и с чем лежит господин Костин Игорь Николаевич. Тебе это интересно?
– Очень! – честно призналась я.
– Так вот, он лежит в краевой больнице, куда его перевезли из клиники имени Федина. Знаешь, с чем он лежит?
– С чем? – послушно повторила я.
– С вилкой в башке!
– Ух ты!
Сердце подпрыгнуло, как на батуте, и рухнуло вниз, придавив мочевой пузырь.
– Описаться можно! – точно в тему сказала Ирка, удивленно покрутив головой. – Один вилкой ранен, другой сковородкой убит! Кстати, рыжего перед этим еще лиможским блюдом оглушило. Не детектив, а посудо-хозяйственная сказка в стихах «Федорино горе», модернизированная версия для взрослых!
– Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно.
Я отлепила спину от индонезийского полуострова и поежилась.
– Ирка, ты молодец, но ты совсем не ту параллель отметила! Вилкой в клинике Федина кто был ранен?
– Игорь Николаевич Костин, а что?
– А то, что это произошло в моей палате!
– Ух ты! – помолчав немного, повторила подруга.
Мы немного поухали и потаращились друг на друга, как две совы, а потом я с сожалением сказала:
– Значит, неправильно я его разбила.
– То лиможское блюдо?
– Блюдо не я, а вы с рыжим парнем разбили, вандалы и варвары! А я разбивала Марлезонский балет. На акты.
Я яростно потерла щеки.
– Я-то думала, что все началось с прихода к нам в дом рыжего парня, а оказывается – нет, не с него. Первым мне нанес визит в больничную палату мастодонт и корифей!
– Значит, мы на верном пути, – подумав тоже, сказала Ирка. – Тут точно что-то связано с деньгами.
– Все криминальные истории связаны с деньгами, – заметила я.
– Я имею в виду редкие деньги.
– Тридцать миллионов! – почему-то вспомнила я. – Весьма редкие деньги в наших широтах…
– Да я про монеты говорю! – рассердилась Ирка. – Ты тупишь.
– Сама ты тупишь. Малыш-Тупиш. Который хочет знать Главную Военную Тайну. И ящик печенья, и бочку…
– Кефира!
Ирка резко встала, и кровать облегченно крякнула, оборвав мой малоосмысленный поток сознания.
– Значит, так: сейчас мы попьем этого самого кефиру, потом ляжем спать, а завтра поедем в краевую больницу и спросим мастодонта Костина, чего от тебя хочет шайка нумизматов, без дурацкой дипломатии. Прямо в лоб.