Последний путь Владимира Мономаха (др. изд.)
Шрифт:
Злат вошел в корчму, где на него пахнуло запахом перебродившего меда и дымом из очага, и оглядел сидевших за столом. К его удивлению, тут бражничали те три монаха, которых он видел однажды в роще. С ними сидел кузнец Коста. Тут же оказался и отрок Даниил. Хозяин с кувшином стоял рядом.
Даниил, увидев Злата, развел руками:
— Вот и гусляр! Сыграй нам на золотых струнах.
— Гусли дома оставил, в монастырь ездил.
— Это худо. Гусли строятся перстами, корабль правится кормилом, а человеку дан ум, чтобы разумно
Кузнец мрачно посмотрел на гусляра. Ему было не по душе, что этот легкомысленный отрок, у которого только веселье на уме да нарумяненные боярыни, переглядывается с его дочерью. Он хотел бы выдать ее замуж за кузнеца Орешу, немолодого уже человека, но богатого, как епископ, обладателя лучшей кузницы у Кузнечных ворот, с другой стороны города.
Даниил уже освободил место на скамье для Злата.
— Садись, гусляр. Почему печаль во взоре?
— Забот много.
— Золото плавится огнем, а человек заботами. Хорошо перемолотая пшеница дает чистый хлеб. Так и мы. Человек только в печали приобретает ум, а без горестей он как ветер в поле. Какая польза от него? — сыпал притчи Даниил, как бисер.
— От заботы болит у человека сердце.
— Это верно. Тля одежду ест, а печаль сердце грызет. Выпей мед, и легче будет. Я сам от своей жены в корчму убежал, жирные пироги бросил. Нет ничего на свете хуже злой женщины.
Злат прислушался. Разговор за столом шел о каком-то дубе. Очевидно, об этом расспрашивали монахи, потому что Сахир, отвечая им, говорил:
— Откуда мне знать? Когда я пришел в сей город, многие древние дубы порубили уже секирой. Но знающие люди говорили в корчме, что был раньше такой дуб в роще около Епископских ворот.
— Где же он стоял? — спросил монах. Поседевшая борода у него напоминала жито, побитое градом, нос же его походил на зрелую сливу.
Сахир сделал рукой неопределенный знак:
— Там, в роще. Его срубили, чтобы сделать гроб, когда умерла супруга князя Владимира. Того, что теперь великий князь в Киеве. Шесть человек долбили его всю ночь на княжеском дворе. Я тогда проживал в городе и торговал мехами. Потом купил у старого Мардохая эту корчму. Да вкушает он вечный сон в раю сладости. Но для чего понадобился вам этот уже никому не нужный дуб? Вы всех расспрашиваете о нем, так скажите — какая от него польза людям?
— Надоели со своим дубом, — проворчал Даниил. — Сахир, нацеди нам с гусляром меду. Вот твоя забота.
— А кто мне заплатит за питие? — обвел корчмарь взглядом сидевших за столом.
Злат бросил на грязную столешницу сребреник. Хозяин тотчас сгреб его, попробовал серебро на зуб и спрятал в кошеле из красной кожи.
— Теперь нацежу вам меду, — сказал он.
По лицам было видно, что всем стало веселее. Пока Сахир спускался в погреб за медом, кузнец тоже спросил у монахов:
— Поистине — для чего вам этот дуб, опаленный молнией?
Монахи переглядывались,
— Какая вам нужда в нем? — приставал Коста.
— Мы странники, ничего не знаем, — попробовал отделаться от него тот монах, что был всех толще, с красным лицом.
— Знаете вы, но не говорите.
Сахир уже принес пенный мед, и в корчме еще сильнее запахло пчельником. Даниил глотнул хмельного напитка и, по своей привычке забавлять людей, весело спросил:
— А знаете ли вы, как черт мед создал? Вот послушайте меня.
Даже Сахир подошел поближе, чтобы послушать басню, оставив на очаге горшок с гороховым варевом. Кузнец же, больше всего на свете любивший подобные повести, уже заранее улыбался.
Даниил, поблескивая глазами, стал рассказывать:
— Бес нанялся к смерду в рабы. Но ведь сатанинское отродье заранее знает, какая будет погода. В сухой год он посеял для него жито на журавлином болоте. У всех выгорели нивы, а у того смерда великий урожай. Предвидел бес, что дождливое настанет лето. Он гору засеял. У всех вымокли посевы, а у смерда обилие. Некуда хлеб было девать. Но сатана делал это для того, чтобы погубить христианскую душу. Он научил его пиво варить.
— Ты же про мед начал говорить? — спросил кузнец.
— Сначала черти научили смерда пиво варить, а потом и мед, когда он разбогател и борти покупать стал. Но в мед он три крови подмешал.
— Три крови!
Коста даже пальцы растопырил.
— Какие крови?
— Лисью, волчью и свинячью.
Все смотрели на него с недоумением.
— Истинно так. Мало человек выпьет — у него глаза делаются ласковыми и хитрыми, как у лисы. Много выпьет — свирепый нрав человек проявляет. Без меры напьется — как свинья в луже валяется.
Корчму потряс хохот.
— Еще что-нибудь скажи, — просил Коста.
— Что тебе скажу?
— Развесели меня. С сердитой женой двадцать лет в кузнице живу.
— У меня тоже житие не мед. Злая и старая жена хуже горькой полыни. Но ты не покоряйся. Сказано в мирской притче: «Не скот в скотах коза, не зверь в зверях еж, не рыба в рыбах рак. Подобно тому и муж, если над ним жена повелевает».
— Это верно, — согласился кузнец.
— Лучше бурого вола в дом ввести, чем злую жену. Вол не говорит и зла не замышляет, а сварливая жена в бедности злословит, а в богатстве гордой становится.
Даниил совсем поник головой. Может быть, каялся в душе, что взял старую дочь посадника, чтобы в княжескую дружину войти и чести себе добыть. Но, худая и беззубая, косая на один глаз, она не привлекала его. Не потому ли он и на молодую княгиню засматривался?
Злат не вытерпел и сказал кузнецу:
— Вот говоришь — злая жена, а видел, как она пироги убогим выносит.
— Это она делает для спасения души. Мне же денег жалеет дать на мед.
Даниил, охмелев, обнял Злата и просил его: