Последний рассвет одиночества
Шрифт:
В гостиной, держа за руку Ксюшу, появился Виктор. Хлопнув дверью, Леонтьев разразился гневной тирадой.
Ксения вжала голову в плечи и напоминала побитую собачонку.
— Сынок, где они были?
— Стояли на остановке, ожидали маршрутное такси.
— Прости, — лепетала Ксюша.
— Нет, не прощу. Я на многое закрывал глаза, баловал тебя нещадно. А теперь мое терпение лопнуло. Хватит! — Виктор тряхнул старшую дочь за плечи. — С сегодняшнего дня ты под домашним арестом. Покидать стены
— Папа!
— Считаешь себя взрослой — учись отвечать за свои поступки. На цыпочках перед тобой никто ходить не будет, плясать под твою дудку — тоже. — С каждой секундой Виктор распалялся все больше. — А если будешь продолжать вести себя в том же духе, можешь смело собирать вещи и переезжать вместе с бабушкой в Москву.
Оксана ахнула. Алла Леонидовна опустилась в кресло.
— Виктор, ты не в себе! — Облизав кровоточащую губу, Людмила заслонила трясущуюся Ксюшу. — Я понимаю, ты перенервничал, как и все мы, но не до такой же степени.
— Я все сказал. — Леонтьев покинул гостиную.
— Оксана, не слушай его, папа погорячился. Ты никогда не уедешь из этого дома.
— Он меня выгоняет, — твердила девочка, — выгоняет.
— Он выгоняет нас двоих, — подливала масла в огонь Алла.
— Не подначивайте ее. — Алимова повела ребенка на второй этаж.
— Папка пошутил, ведь так?
— Конечно. В таком взвинченном состоянии чего только не скажешь. Я однажды ссорилась с сестрой, так мы столько всего друг другу наговорили. Когда человек злится, он не отдает отчета в словах и действиях.
— Я не хотела, чтобы он злился.
— А зачем ушла из дома?
— Мне надо побыть одной. Уходи.
Людмила бесшумно закрыла дверь.
Вечером понурый Виктор попытался обнять Милу, когда она выходила из кухни.
— Вить, не сейчас.
— Я говорил с Оксаной. По-моему, она не держит на меня зла.
— Советую впредь сдерживать эмоции и научиться себя контролировать.
— Не подаришь мне поцелуй?
— Пришел мой черед побеседовать с Ксюшей.
— Оставь ее, она смотрит телевизор.
— Тем лучше.
Как только Люда зашла в спальню, Оксана щелкнула пультом.
— Я не отниму у тебя много времени. — Алимова встала у окна. — Скажу только, что ради твоего спокойствия я готова пойти на жертвы.
Ксения выжидательно смотрела на няню.
— За шесть месяцев в моей жизни произошло много событий. Главное из них — любовь к твоему отцу. Я его полюбила, Ксюша. Полюбила и вас с Ниночкой.
— Так не бывает. За полгода полюбить невозможно.
— Когда вырастишь, ты меня поймешь.
— Я и сейчас не маленькая.
— Не будем спорить. — Людмила протянула Оксане календарик.
— Зачем он мне?
— Красной ручкой я обвела сегодняшнее число.
— Вижу,
— Верно. Прошу у тебя всего сто дней. Сто дней, в течение которых моя судьба будет находиться в твоих руках. Если по истечении срока ты не захочешь, чтобы мы с твоим отцом были вместе… я уйду. Уйду насовсем — безвозвратно.
— А как же любовь? — Оксана бросила календарик на кровать.
— Любовь к Виктору будет жить в моем сердце вечно.
— Папка знает?
— Нет. Ему незачем знать о нашем соглашении. Ты ведь согласна дать мне шанс?
Ксюша ответила не раздумывая:
— Сто дней так сто дней.
— Спасибо.
Начался отсчет.
Говоря с Оксаной, Людмила ничуть не лукавила. Она действительно в случае отрицательного ответа Ксюши готова была добровольно проститься со своей любовью.
И вот парадокс — стоило Алимовой начать мысленно готовиться к очередному удару судьбы, как в ее взаимоотношениях с Ксенией наметился незначительный сдвиг.
Нет, девочка вовсе не бросалась на шею няньки и не целовала ту в обе щеки. Оксана вела себя по-прежнему — подчеркнуто отчужденно, но… Нежданно-негаданно ее холодное «Эй!» кануло в Лету. Она стала называть Людмилу по имени.
В конце октября Ксюша впервые присоединилась к Ниночке, когда та играла с Алимовой в настольную игру.
В ноябре Оксана подхватила ангину. Несколько дней ртутный столбик термометра упорно не желал опускаться ниже сорока градусов.
Людмила дежурила у кровати ребенка практически круглосуточно. Даже Ниночка, привыкшая, что Люся всегда находится при ней, начала капризничать:
— Ты теперь все время сидишь у Оксаны, мне скучно.
— Детка, она болеет, я должна за ней ухаживать, чтобы Ксюша быстрее выздоровела.
Когда с неба упали первые снежинки, Оксана попросила Алимову принести стакан морса.
Вернувшись в спальню, Люда застала Ксюшу стоящей у окна.
— Ты почему встала? Быстро ложись в кровать.
— Подожди, дай посмотреть на снег.
— Успеешь еще насмотреться — зима впереди. Давай-давай, ложись.
Нехотя подойдя к кровати, Оксана закашляла.
— Надоело болеть.
— Скоро поправишься. Температура спала. Теперь главное — больше пить и спать.
— Горло еще дерет и дышать трудно.
— Может, тебе почитать?
— Почитай.
Людмила включила ночник и, поудобнее устроившись у изголовья Ксюши, открыла книгу.
Вскоре Ксения задремала. Но стоило Алимовой встать, девочка быстро заговорила:
— Ты не закончила.
— Я думала, ты спишь.
— Нет, я слушала.
Чтение продолжилось.
В десять вечера на Оксану напала зевота.