Последний рассвет

Маринина Александра

И все равно Роман был уверен: это он, тот самый таинственный и неуловимый, никому не известный любовник Евгении Васильевны Панкрашиной. Она понимала, что муж тщательно изучает детализации звонков, поэтому никогда не связывалась с этим мужчиной при помощи мобильного телефона. Поскольку все счета за городской номер она оплачивала сама, то отлично знала, что номер полностью там не указывается. Да и не проверял Игорь Панкрашин эти счета. Все логично. Теперь осталось только дождаться ответа из Московской городской телефонной сети, и можно будет считать,

что любовник Панкрашиной у них в кармане.

В субботу утром Роман Дзюба держал в руках полученный из МГТС документ, из которого узнал не только номер телефона загадочного абонента, но и потрясающий факт: последнее соединение с этим номером из квартиры Панкрашиных имело место в день убийства Евгении Васильевны, в 8.17 утра. Правда, для того, чтобы выяснить, кому принадлежит этот номер, придется оформлять у следователя еще один запрос, на этот раз в компанию «Интсат», но ведь есть и куда более простые пути.

Именно этим простым путем и пошел Роман Дзюба, взяв в руки телефонную трубку и набрав номер, начинающийся с 51140. Он был уверен даже не на сто – на двести пятьдесят процентов, что ответит ему мужской голос.

И ошибся. Голос был женским, молодым и довольно приятным. Представившись и обменявшись с абонентом несколькими фразами, Дзюба выяснил, что номер принадлежит некоей госпоже Нитецкой Веронике Валерьевне, которую с покойной Евгенией Панкрашиной связывали приятельские отношения, не особенно близкие. О гибели Евгении Васильевны она уже знала из новостей, размещенных в Интернете, и искренне сожалела о том, что произошло.

– Когда вы разговаривали с Панкрашиной в последний раз? – спросил Дзюба разочарованно.

Он-то был так уверен, что нашел любовника убитой! А это оказалась очередная приятельница.

– Утром в среду, – тут же ответила Нитецкая, не задумываясь. – Я точно помню. Когда в четверг я прочитала в новостях, что Евгению убили, то подумала, что разговаривала с ней прямо перед смертью, в тот же день. Может быть, я даже вообще была последней, с кем она разговаривала.

– Кто кому звонил, вы ей или она вам?

– Она сама мне позвонила.

– Зачем? У нее что-то случилось? Почему она звонила вам рано утром?

– Ну, для меня это не раннее утро, – заметила Вероника Валерьевна. – Я в это время обычно уже выхожу из дома, чтобы ехать на работу. Евгения сказала, что у нее очень болит шея, буквально голова не поворачивается, а я как-то говорила ей, что у меня есть хороший мануальный терапевт. Вот она и спросила, можно ли попасть к нему на прием.

– И что вы ответили?

– Он сейчас в отъезде, каждую осень на два месяца уезжает в Китай учиться. Так что, к сожалению…

– Евгения Васильевна ничего не говорила вам о планах на тот день?

– Да нет… Насколько я помню, мы говорили только о мануальщике. Обменялись буквально парой фраз, я торопилась на работу, звонок Евгении застал меня уже в прихожей.

– И о планах поехать в рент-бутик сдавать колье она тоже не говорила?

– Куда поехать? – переспросила Нитецкая. –

В какой бутик?

– Ну, туда, где дают украшения напрокат, – пояснил оперативник. – Ничего не говорила?

– Нет, – твердо ответила женщина.

– Вы часто встречались с Панкрашиной? – продолжал Роман.

– Нет, не очень. От случая к случаю.

Он поблагодарил и нажал кнопку отбоя. Не может быть, ну не может быть, чтобы он оказался неправ. И если Нитецкая – не ниточка к любовнику Евгении Панкрашиной, то, возможно, это ниточка, ведущая к убийце, кем бы он ни был? Роман потратил еще некоторое время на сбор информации о Веронике Валерьевне Нитецкой. Год рождения 1979, уроженка Свердловска, разведена, в настоящее время владеет небольшой, но крепко стоящей на ногах фирмой по торговле израильской косметикой с Мертвого моря. Ни судимостей, ни каких бы то ни было провинностей перед государством за ней не числилось.

Вот и рухнула последняя надежда. Столько времени убито на тупое просиживание за столом, на изучение и сравнение документов из телефонных компаний, и все оказалось мартышкиным трудом. Ничего. Ни любовника, ни вообще кого бы то ни было подозрительного или хотя бы просто сомнительного.

Может, Антону повезет больше? Генка Колосенцев утром заступил на суточное дежурство в составе оперативно-следственной группы, а Антон собирался пообщаться со своими «источниками» на предмет каналов сбыта краденых ювелирных изделий. Конечно, для перекрытия таких каналов оперативным путем все возможное было сделано еще в среду, в день убийства, но ведь известно, что всех каналов не перекроешь, это просто невозможно, так попытаться получить информацию у знающих людей «изнутри» никогда не лишнее.

Антон Сташис тоже был огорчен: ничего полезного он не выяснил. Хотя если бы он знал, как надеялся на него молодой Дзюба, то расстроился бы, вероятно, еще больше. Четыре человека, с которыми Антону удалось встретиться сегодня, повторяли одно и то же: изделие нигде не засветилось, но глупо ждать, что оно появится в целости и сохранности.

– С такой цацкой только два пути, – говорили ему. – Либо разобрать на части и сбывать отдельно как кучу камней и кучу лома, либо ее взяли под заказ, для коллекционера конкретного. Тогда уж она совершенно точно нигде не всплывет, будет лежать у него в загашнике, как у Скупого рыцаря.

Все встречи прошли в разных концах города, для одной из них даже пришлось в область выехать, и когда Сташис закончил с этой частью запланированной работы, стало понятно, что больше все равно он уже ничего не успеет. Надо ехать домой.

Дома царила полная идиллия: Степа читал няне вслух какой-то текст с экрана компьютера, Василиса в своей комнате, нацепив кимоно, отрабатывала движения: с прошлого года ее отдали в секцию таэквондо, где девочка занималась с неожиданным удовольствием и упорством. Ей так нравились занятия, что она даже дома тренировалась не в обычной спортивной одежде, а в кимоно.