Последний реанорец. Том IX
Шрифт:
– Уже распорядился, Захар Александрович. Всё в порядке.
– Прелестно, просто прелестно, - усмехнулся я, медленно поднимаясь со своего места.
– В таком случае, боюсь…
– СОВЕТНИК, НЕ ГУБИТЕ!
– что было сил завопил Баюшев, продолжая дрожать, и с совершенно белым лицом вскочил из-за стола и упал передо мной на колени.
– Дурак был, признаю! Виноват! Не сдержался! Церковью господнего света заклинаю! Сберегите жизнь! Заберите всё, что есть, только не убивайте! Я… я сожалею! Обо всём! Грешен я, советник! Грешен!
– Боюсь, заклинаете вы меня не тем, чем нужно, - хмыкнул
– Контрабанда и продажа благ стигмы и пятен за рубеж, работорговля и заказные убийства. Сергей Петрович, я ничего не упустил?
– Измена и коррупция… - одними губами добавил спокойно жандарм.
– Еще и это!
– присвистнул невольно я.
– Вы знатно поработали за каких-то полтора года, Иван Александрович. Так еще и делали это всё под носом у правящего рода. Храбро. Очень храбро! Поклонился бы, да думаю, княжич Решетников не поймет. Боюсь, от такого послужного списка даже император Владимир будет в шоке, а то и волосы станут дыбом во многих местах.
– Виноват, советник!
– заскулил протяжно граф.
– Во всём виноват! Но не… не губите! Заберите всё, что есть! Всё! Только жизнь оставьте!
– однако уже в следующий миг глаза его расширились и тот поднял затравленный и полубредовый взор.
– Можете даже жен забрать! Обеих! Дочь заберите! Она молода и неопытна… но… но сгодится на многое. Пользуйтесь ею как хотите… Только отпустите…
Чтоб я беспардонно сдох! Ах ты ж гнилая и ничтожная падаль! Собственную кровь под удар. Бездна, лиши меня слуха и зрения. Хотя бы на миг. Как же мне это знакомо. Гниль, грязь и предательство. Точь-в-точь как в прогнившем Мерраввине…
– Ты… ты посмел… - холодно заговорил Решетников, не сдержав эмоции в узде и с диком визгом Баюшев тотчас отшатнулся прочь.
Жандарма я быстро остановил взмахом руки и вплотную подойдя к омерзительной и скулящей твари в человеческом обличие, присел прямо перед ним на корточки.
– Всё готов отдать? Всё, что нажил?
– спокойно спросил я.
– Всё отдам, советник, - с надеждой пролепетал тот.
– Всё!
– Что ж, тогда у меня вопрос, - и склонившись над его ухом, а затем, сконцентрировав все свои реанорские чувства, стал шептать, - твои близкие знали что-нибудь о твоих грязных делах?
– Нет… не знали… - выдавил жалобно из себя мужик.
Правда.
– Хочешь обменять свою жизнь на их, я правильно тебя понял? Тебе их совсем не жалко?
– Да! Хочу! Нет… - сквозь зубы процедил тот.
– Не жалко…
Правда.
– Сбережения есть за рубежом? Ты ведь туда направишься?
– Нет! Нету! Туда!
Ложь.
– Тогда последний вопрос. Если я тебя отпущу, возьмешься за старое?
– Нет, советник!
– отрицательно замотал тот головой, словно деревянный болванчик.
– Ни в коем разе! Катаклизмом клянусь!
И очередная ложь…
– Теперь мне всё ясно, - в груди невольно вспыхнули искры яростного гнева и медленно разогнувшись, я заставил себя их подавить.
– Так вот тебе моё последнее слово, никчемная мразь. Ты не представляешь, как я хочу забить такой мусор как ты до смерти твоим же ботинком, да только у меня и так репутация не сахар и многие не поймут подобного поступка от только что назначенного советника. Но есть одно
– НЕТ! НЕ ПОЗВОЛЮ!
– безумно завизжал Баюшев, вскакивая на ноги и концентрируя всю доступную силу у себя в резерве, опалив перед этим меня ненавистным и презрительным взором.
– ЕСЛИ УЖ ПОДЫХАТЬ, ТО СО ВСЕМИ ВАМИ!!! А НА ТВОЙ СЧЕТ, ВЫРОДОК, МНОГИЕ БЫЛИ ПРАВЫ! СДОХНИ, ЩЕНОК!!!
Во имя Угорских Бесчинств! Надо же, почти удивил! И откуда берется столько смертников идиотов?
Краем глаза, словно в замедленной сьемке успел заметить, как несколько земляных знакомых пик только-только собрались вырваться из пола и пришпилить тело графа как минимум к весьма высокому потолку, вот только реанорские инстинкты сработали на порядок быстрее.
Как и говорил Потёмкин это действительно кровавая и неблагодарная работа. Да будет так. На всё воля Бездны.
– Приговор за все преступления перед престолом лишь один… смерть, - тихо пробормотал я себе под нос, глядя на раздувшийся резерв Баюшева и его безумные глаза, а затем неспеша поднял вспыхнувшую тёмно-алым светом правую руку.
– Приговор привести в исполнение… немедленно.
Вихревая гильотина…
Далее всё произошло до безобразия медленно. Из образовавшихся тончайших ран на теле графа резко хлынул кровавый туман, и одна порция даже умудрилась заляпать часть моего багрового пиджака и одну из туфель. Первой от грузной туши отделилась обезображенная голова, с застывшим удивлением в глазах. Затем последовали руки, а после несколькими кровоточащими кусками плоти на пол кабинета осело всё остальное. И лишь напоследок, будто в довершение, тонкие земляные пики Решетникова со свистом пронзили еще не осевшие вниз кровавые испарения.
– Безмозглый глупец, - спокойно прошептал я, не сводя взора с кучи потрохов, ведь это всё, что ныне осталось от главы рода.
– Захар Александрович, вы вроде бы говорили, что не будете марать руки, - с неким осуждением заметил капитан.
– Я бы и сам мог…
– Всё в порядке, - махнул я рукой, отменяя полог тишины со всего кабинета.
– Вам сейчас к жене и сыну, а я слышал, что дети весьма чувствительны к крови. Оно вам надо? Успеется еще. Надеюсь, здесь приберутся?
– Приберутся, - кивнул быстро тот.
– Местные жандармы прибудут с минуты на минуты и всё закончат. Что будем делать с Баюшевыми? Решение отныне в таких вопросах за вами. Приказ императора. Под забвение?
– Сам-то, что думаешь? Хочу услышать твоё мнение.
– Баюшевы неплохой род, покладистый… был, до прихода к власти… этого… - с неким сомнением начал говорить Решетников, глазами указав на куски плоти.
– К тому же вы сами слышали, что дети и жены были не в курсе, а всех причастных уже нашли и вскоре казнят. Поэтому я за конфискацию восьмидесяти процентов имущества, а сам род и наследника под особый контроль второго государева отдела на ближайшие лет десять.
– Распорядись, чтобы конфисковали семьдесят, семью не трогать, пусть живут, - сообщил тихо я, неспеша направляясь к выходу.
– Ведь всё, что было нужно узнать, я уже узнал от самого Баюшева…