Последний рыцарь

Ольховская Влада

Да и компания у них подобралась неплохая: ей нравился Коррадо Эсентия с его величественным спокойствием и рассудительностью. Света слышала, что он хороший воин, и не сомневалась в этом, но все же она не чувствовала в нем той опасной кровожадности, что смущала ее в других магах.

Вот и теперь Коррадо спокойно читал книгу в гостиной дома Наристара, пока тот работал с архивами. Он никого не торопил, казалось, он вообще не замечал, как проходит время. И лишь когда Наристар вернулся в комнату, он невозмутимо отложил книгу и приготовился слушать.

– Тебе удалось отыскать ее? – полюбопытствовала Света.

Фьора Арбор дала им чудовищно мало информации –

имя в магическом мире и несколько подростковых фотографий, все. Для кого-то другого это стало бы непреодолимым препятствием, но только не для наследника второй ветви клана Арма. Наристар использовал сеть наблюдательных сфер своей семьи и магическую версию программы распознавания лиц.

Похоже, у него все получилось, он был доволен. Те, кто плохо знал его, верили, что Наристар вообще не способен на эмоции. Но Света жила с ним не первый месяц – и она любила его, это тоже было важно. Поэтому она без труда распознавала, что он чувствует.

– Удалось, – подтвердил Наристар. – С тех пор, как она покинула свой клан, Алеста Арбор живет только во внешнем мире и совсем не колдует.

Он открыл перед ними сразу несколько изображений, позволяя узнать, кого им предстоит разыскивать. Что ж, похоже, в жизни Алесты действительно произошли серьезные перемены. На фотографиях, которые дала им Фьора Арбор, была прилежная отличница, милая, ухоженная, невзрачная девочка. А с новых изображений на них смотрела бойкая девица, которой самое место в фильме о жизни после апокалипсиса – одном из тех, где миром почему-то правят то рокеры, то панки, то совсем уж безумная толпа.

Алеста была невысокой и худощавой от природы, такой и осталась, но несложно было догадаться, что она давно и часто посещает тренажерный зал. У девушки была светлая, бледная даже кожа, теперь исчерченная темными линиями татуировок, цветных и черно-белых. Кельтские узоры, парящая птица, стилизованное изображение дерева, японский лотос – и это только то, что Света заметила с первого взгляда. Если присмотреться повнимательней, кожу Алесты можно было разглядывать целый день, как альбом с рисунками. Уши девушки, нос и левая бровь были украшены кольцами пирсинга. Волосы на висках она сбрила, на затылке оставила, заплела в дредды и выкрасила в кислотно-розовый цвет. Светлые, почти желтые глаза бросали вызов всему миру, но иначе и быть не могло, вряд ли скромная мышка решилась бы на такой образ. На одном снимке Алеста была одета в короткую джинсовую юбку и драный топ, на другом – короткое платье цвета хаки, чулки в крупную сетку и тяжелые армейские ботинки. Даже Света, не слишком близко знакомая с Великими Кланами, понимала, что наследница правящей ветви должна выглядеть не совсем так.

Коррадо осмотрел фотографии и укоризненно покачал головой.

– Затянувшийся протест, – сказал он.

– Ей двадцать три года, – отметил Наристар. – Нетипичный возраст для протеста.

– Потому я и говорю: затянувшийся. Думаю, не без причины.

– А что, есть какой-то типичный возраст для протеста? – вмешалась Света. – Как у людей – подростковая дурь?

– Можно и так сказать, но в случае Великих Кланов все гораздо серьезней, – ответил Коррадо. – Протест – это и психологическое, и магическое явление.

– Не уверена, что понимаю…

– Дети Великих Кланов, особенно высших ветвей, сталкиваются с огромным давлением, которое сложно представить человеку со стороны. Сначала все вроде как идет хорошо, жизнь похожа на сказку – они с ранних лет растут в великолепных условиях, получают все, что душе угодно, чувствуют себя героями сказок, которые им читают

так же часто, как и другим детям. Но примерно к подростковому возрасту до них доходит, что уготованная им роль – это именно роль. Она уже расписана, им нужно играть по готовому сценарию. Я не говорю, что это рабство и никакой свободы вообще нет. Однако для правителей и наследников составлено столько правил, что с собственным выбором особо не разбежишься. Дети Великих Кланов вынуждены запоминать, какими они должны быть, мало кого волнует, кем они хотят быть.

Света никогда раньше не смотрела на судьбу Великих Кланов с этой стороны – а следовало бы. Она ведь сама видела, сколько в семье Арма традиций, обычаев и внутренних законов. Да и Сарджана жаловалась на то, что обязанности лидера давят на нее, иногда даже заставляют делать то, что ей неприятно. Только с приходом Огненного короля она решилась менять законы, подстраивая их под новое время, но даже теперь ей приходилось делать это очень осторожно.

А те дети, о которых говорил Коррадо, ничего менять не могли. Их просто ставили перед фактом: правитель должен быть таким. Вести себя достойно, не позволять себе многих простых радостей, не допускать ошибок, чтобы не позорить именитую родню. Даже их супруга или супругу сначала должен был одобрить клан!

И вот с такими сомнительными новостями приходилось мириться подросткам, у которых и так гормоны бурлят, заставляя протестовать против всего мира. Такое и сломать кого-то могло!

Света невольно перевела взгляд на Наристара, но он лишь слабо улыбнулся.

– У меня никакого протеста не было, – пояснил он. – Я не видел в жизни правителя второй линии ничего плохого. В клане Арма протест вообще редкость, это в других кланах он доставляет проблемы – вспомни хотя бы Роувена.

– У меня протест был, – признал Коррадо. – Но не более разрушительный, чем обычно бывает. Я пару лет не жил дома, сжег своим родителям немало нервных клеток, однако в итоге образумился сам. В какой-то момент понимаешь, что жизнь каждого человека ограничена определенными ожиданиями – общества, его семьи, его друзей, его самого. А выбирая роль наследника, ты не просто миришься с этими ожиданиями, ты получаешь шанс писать историю. Собственно, к этому выводу в той или иной форме приходят все, кто чувствует в себе протест.

– Очевидно, не все, – Света кивнула на изображение Алесты.

– Тут, думаю, есть причины помимо естественного протеста, – указал Коррадо. – Старуха Фьора что-то не договаривает, это понятно. Она всегда была скрытной, сколько я ее помню. Нужно учитывать, что Алеста ушла из клана в двадцать лет – это уже сознательный возраст, в котором протест обычно заканчивается.

– Считаешь, что она поссорилась с собственной бабкой? – поинтересовался Наристар.

– Скорее всего, и причиной этой ссоры стало то, о чем Фьора не хочет нам говорить.

– А кроме нее об этом знает только один человек, – вздохнула Света. – Нам остается только пойти и спросить ее. Ты ведь знаешь, где она?

– Да. Она не поддерживает связи со своим кланом, но и не скрывается. Зачем ей, если за ней не числится никаких преступлений? А побег от ответственности – не преступление, а внутренняя проблема клана. Думаю, Фьора Арбор за эти три года могла без проблем найти внучку. Почему не искала – это уже другой вопрос.

Покинув родной клан, Алеста Арбор переместилась во внешний мир, ей несложно было затеряться среди обычных людей. Она оформила документы на имя Александры Фет и с тех пор пользовалась только им. Сначала она жила в Москве, потом переехала в Питер.