Последний самурай
Шрифт:
Наверное, мне надо было проявить сочувствие, но я просто сгорал от нетерпения. Что толку быть несчастной? Какой смысл? Неужели она не может взять пример с Лайлы Шегети? В любом случае это лучше, чем сидеть вот так. Что толку, если мне просто противно видеть это несчастное лицо? Уж лучше впасть в ярость, взбеситься, поставить на карту все, что у нас есть! Уж лучше бы она распродала все, что у пас есть, пошла в казино и поставила все на одну из цифр на рулетке.
На следующий день я вернулся на Найтсбридж. Накануне он вышел из дома в 11.00, так что я подумал,
Я пришел в 9.00, но попасть в дом не получилось. Там был домофон и звонок; Шегети жил на третьем этаже. Я уселся на ступеньки и стал ждать. Прошло полчаса. Я встал и принялся разглядывать домофон, делал вид, что ищу фамилию одного из жильцов. Прошло еще двадцать минут.
В 9.45 в подъезд вошла женщина с большой хозяйственной сумкой, я проскользнул следом за ней. И сразу направился к лестнице, чтобы избежать расспросов. Помчался наверх, перепрыгивая через три ступеньки.
Ровно в 10.00 я подошел к двери и нажал кнопку звонка.
И тут ко мне приблизился мужчина в белой униформе. И спросил:
Чего тебе надо?
Я сказал, что пришел к мистеру Шегети.
Он сказал: Мистер Шегети посетителей не принимает.
Я сказал: А когда удобней зайти?
Он спросил: Это не мне решать. Можешь оставить карточку.
Тут из-за двери послышался мужской голос, он выкрикнул что-то по-арабски. Я понял, что по-арабски, а что именно он сказал, не разобрал. И страшно огорчился, потому что всегда думал, что знаю арабский вполне прилично. Я прочел 1001 сказку из «Тысячи и одной ночи», и Ибн Баттута, и «Аль Хайя», и еще несколько книг, которые раздобыла для меня Сиб. Должно быть, голос произнес нечто вроде: «Все в порядке». Или: «Я сейчас открою». Потому что мужчина в белой униформе поклонился и отошел в сторону, а дверь распахнулась. И из нее вышел Шегети. На нем был красный с золотом парчовый халат, волосы мокрые, и от него сильно пахло одеколоном. Да, мой оппонент оказался настоящим денди эпохи Мэйдзи!
Хотел бы познакомиться с вами, сказал я.
Он сказал: Польщен. Хотя, пожалуй, рановато, тебе не кажется? Приличней было бы зайти днем. Так раньше и поступали, даже если обстоятельства требовали утренней встречи. Но этот славный обычай давным-давно умер, и теперь цивилизованные люди назначают визиты не раньше четырех дня. Время начала дневных спектаклей. Ведь не пойдешь же ты на дневной спектакль в десять утра, верно?
Нет, ответил я.
Как бы там ни было, тебя в любом случае ждет разочарование. У меня назначена важная встреча, на два часа дня, этим и объясняется мой не совсем подобающий визитам утренний вид. С чего это ты вдруг захотел со мной познакомиться?
Я затаил дыхание. Он приподнял бамбуковый меч. И плавным, расчетливым и изящным движением занес его над головой.
Я ваш сын, сказал я. И почувствовал, что у меня перехватило дыхание.
Он замер. Но сохранял при этом полное спокойствие.
Понимаю, протянул он. Не возражаешь, если я закурю? Все это так неожиданно.
Конечно.
Из кармана халата он достал золотой портсигар — золотой портсигар, а не какую-то там картонную пачку! Открыл его — там лежали коричневые сигареты с золотым ободком.
Достал одну сигарету; закрыл портсигар; постучал
Не будет ли это неделикатно с моей стороны — спросить, как зовут твою мать?
Она не хочет вас знать, ответил я. Мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос, если вы, конечно, не против.
Должно быть, я сильно ее обидел.
Нет, нет. Просто она поняла, что все кончено, вот и подумала, что нет смысла говорить вам об этом. Денег у нее достаточно, и она не хочет вас беспокоить.
Странно. Если бы мы расстались врагами, я бы мог понять, почему она не хочет меня знать, обижена и все такое прочее. Но, судя по твоим словам, все обстоит иначе. И несмотря на это, она решает скрыть от меня столь важный факт. Очевидно, она очень низкого обо мне мнения. Впрочем, я рад, что даже в этих обстоятельствах она не стала настраивать тебя против меня.
Нет, нет, воскликнул я. Она вообще всегда говорила, что не слишком хорошо вас знает.
И, должно быть, предположила худшее?
Он не спеша затягивался сигаретой, говорил, выпускал дым, потом опять что-то говорил.
Ты уж извини за то, что расспрашиваю тебя столь пристрастно. Но ты должен понимать, что выслушивать все это мне больно. Признаю, я лишен добродетелей однолюба, но сия черта вовсе не означает, что я полностью лишен и чувства ответственности. И еще мне всегда казалось, что женщины, с которыми я имел дело, понимали, что я за тип. Серьезным и глубоким человеком меня вряд ли можно назвать, об этом, знаешь ли, нетрудно догадаться даже за время краткого знакомства. И если каким-либо женщинам это во мне не нравилось, то они сбегали еще до того, как отправиться со мной в спальню. Или же то было приключение на одну ночь?
Да, вроде того, сказал я.
О, понимаю. В таком случае это многое объясняет.
И он снова закурил.
Ты уж прости за вопрос, но хотелось бы знать. Я что, единственный кандидат?
Она работала в конторе в чисто дамском коллективе, ответил я. А с вами познакомилась на приеме.
И я сразил ее наповал. Когда же, интересно, это было? Сколько тебе?
Двенадцать лет тому назад. Мне одиннадцать.
А где это было? В Лондоне?
Думаю, да.
Тогда никак не пойму одного. Что ужасного в том, что ты назовешь мне имя этой женщины? Женщины, с которой я был знаком так мало и недолго? Неужели ей теперь не все равно?
Не все равно.
Ясно.
Он загасил окурок.
Какая-то ерунда получается, верно?
Я промолчал.
С чего ты вдруг решил найти меня? Газета повлияла?
Нет...
Тебе нужны деньги?
Нет.
Я заволновался. Все произошло как-то слишком быстро.
Вы когда-нибудь видели «Семь самураев»?
Сто лет назад. А почему ты спрашиваешь?
Вы помните ту сцену, где Кюдзо вступает в поединок?
Боюсь, что не запомнил их имен.
Кюдзо из тех, кто не слишком заинтересован убивать людей.