Последний сантехник
Шрифт:
Словами не объяснить всего веселья, но гости через неделю всё звонят и сожалеют о слове «Гаити», загаданном на картинке с джунглями. Скажи они тогда «Традесканция», их жизнь сложилась бы иначе. А ведь когда-то тупо обсуждали рецепты голубцов и противостоящие им диеты.
Я хотел отблагодарить Духовского. Подарил сразу две игры. Первая называется «Коровы», вторая – «Камасутра». К нему заходят подруги жены и девчонки с работы. С подругами жены Духовской смог бы играть в «Коровы», а с девчонками с работы в остальное. Тем более, «Камасутра» наверняка полна
И вот, звонит Духовской. Рассказывает. Пришли к нему Айгюль, Аня и Света. Достали мой подарок. Не коров. Распечатали. Внутри нашлись четыре кубика. На двух анатомические аллегории. Показано, куда чего вставлять. Ещё два кубика, мужской и женский, дают в сумме 36 позиций, из которых гости опознали только две – «на спине» и «на коленях». Остальные фигуры где-то в области геометрических коллизий. И всё. Никакой кипящей интуиции, творческих инсайтов или там катарсисов, ноль триумфов интеллекта. Нет даже подсчёта очков. Просто снимай штаны и ну играть.
Гости смутились. Айгюль сказала, что предпочитает старый добрый героин. Аня обещала маме не вступать в тоталитарные секты и на всякий случай застегнулась. Они совсем там рехнулись, в своей Прибалтике – добавила она. А Света призналась, что не азартная. Притом, что когда-то проиграла в покер квартиру и мужа. В общем, чудесный зимний вечер у них получился. Сидели, пили чай, в окно смотрели. Всё благодаря мне.
О борьбе с бессонницей
Мой желчный пузырь возомнил себя жемчужницей. Вырастил два камня, но родить не смог. Был тихий зимний вечер. Я потушил курицу и попробовал на себе. Три кусочка, для вскрытия всех недостатков. За завтраком бесполезные вещества из курицы пошли бы детям на пользу.
И вдруг в боку вырос кирпич, по ощущениям. Не получалось ни вытрясти его, ни смириться. Не получалось также спать, сидеть, лежать, читать книжки и другими способами игнорировать реальность. К пяти утра я освоил ледяной душ, лёгкую, тяжёлую атлетику, среднюю атлетику и медитацию, которая против кирпичей вообще бессильна.
Ничто не укрепляет веру в Бога лучше ночного холецистита. В мороз, за пять километров я побежал в церковь. Храм оказался закрыт, но я всё равно пересказал свою жизнь воротам, внёс десяток предложений и поклялся питаться спаржей. Ничего не изменилось. Забор вокруг храма как бы говорил «ваш визит очень важен для нас» и «мы с вами непременно свяжемся».
Пошёл искать полицейских, согласных застрелить меня из жалости или за 20 латов. Только бездушие и жадность этих хорошо вооружённых людей могли бы мне помочь. Но в Юрмале по ночам нет ни бога, ни полиции. Только бомж на остановке спросил который час. На трёх языках. С кирпичом в боку я показался ему лицом без национальности.
Некий сайт, полный проверенных методов лечения, объяснил: надо было спать на левом боку! А я-то всё на правом! Опять принял душ, лёг как написано, позволяя желчи вытекать широкими волнами. Всё-таки народный опыт –
Тётя анестезиолог сказала:
– Ознакомьтесь с возможными последствиями.
– Например?
– Отказ мозга.
Милая женщина. Она и в медики пошла специально, сеять ужас. У неё целый лист сюжетов для Стивена Кинга. Я хотел подписать их списком, она отобрала список. Подробно, с удовольствием, всё перечислила. Приказала открыть рот, осмотрела зубы.
– Обещать не могу, но когда буду вставлять трубку в лёгкие, возможно, выбью передние, – сказала она. Дала синюю таблетку. И попрощалась.
Медсёстры брили мне пузик, тревожно глядя на часы. Станочек для женских ног не справлялся с моим нагрудным ковылём. Девочки достали старинный комбайн «Спутник», не понимали, как его собрать.
– Три минуты осталось! – крикнула толстая сестра. Кое-как свинтили, стали драть пух вместе с дёрном. Спешили. Я удивился строгому расписанию латышских медиков. Прямо японское метро, а не хирургия. Оказалось, синяя таблетка усыпляет строго по расписа…
Очнулся голый, у окна, в палате «люкс», что значит – с телевизором. А до этого носил штаны, сидел в перевязочной и меня пытали ржавой бритвой.
Пришла прежняя тётя-анестезиолог, уже весёлая. Говорит, я всех насмешил, попытавшись убежать в середине операции. Прямо с дыхательным аппаратом пытался свалить. Ничего не помню. Меня держали четверо, а я сломал железный стол, к коему был прикручен. И теперь она рада познакомиться с таким решительным мужчиной.
Кажется, она не всё мне рассказала. Мной явно играли в хоккей твёрдыми клюшками. Ничем иным синие бока не объяснить.
Пришёл хирург, подарил мне мои же камни. Вообще не жемчуг. Не знаю, о чём себе пузырь думал. Пришла сестра, измерила температуру. Потом другая, уколола во все места. Потом звонила мама, сказала «щас приеду». Потом Иванов, Петров, Бекназаров, мужчина из газеты и женщина с радио. Все пересказывали чужие истории о прекрасной жизни без пузыря. Позвонила старинная подруга, не захотевшая когда-то за меня замуж. С её слов, мне нужна была диета, срочно. Вот такая: во-первых, надо питаться чаще!
Второй пункт я не дослушал, настолько понравился первый. Выключил телефон, закрыл глаза и уснул. И всё.
Про Беларусь
Дядя Петя считал наш приезд огромным праздником. Выбегал встречать, плакал, обнимался, а наутро убивал свинью. До сих пор неудобно перед свиньями. Сколько их полегло за моё детство!
Я говорил дяде Пете: радость можно выразить иначе. Давайте выпустим свинью на волю, как соловья. Распахнём хлев – и пусть бежит.