Последний Шаман
Шрифт:
— Эй, Семён, что как оно? Опять заходили? — зазвучавший сквозь малиновые кусты его заискивающий голосок настолько не вписывался в утреннюю картину, что я взял с порога кусочек кирпичика и метнул на слух. — Ай лять!
— Пшёл на х*ен, потрох продажный! — гаркнул что есть сил.
— Сам иди к чёрту!
— Тьфу! — сплюнул вслед ему.
И только улёгшаяся рядом кошечка даже ухом не дёрнула, лишь устроилась поудобнее, подставляя пузо ярким лучам и моим пальцам. Вот как есть распутница. Эх, мне бы так по простому жить, как она.
Ушибленный
По её словам, в то время ловили многих, особенно тех, кто в богов верили. Но как религиозников разогнали, так и пошли на нет все эти сказочки.
Но если бы и существовал чёрт, то я бы ушёл к нему с радостью.
Вместо этого пришлось разогнуться и пойти по участку наводить порядок после прихода молодчиков. Как и в прошлый раз, и калитку, и дверь входную они вынесли играючи. Щеколды погнули, саморезы в петлях расшатали, и ведь явно всё дурости ради сделали. Хоть звонок и не работал из-за урезанного до трёх ежевечерних часов электричества, но не даром же я колоколец на забор подвесил.
Да вот видимо не знакомы эти молодцы с древними технологиями, все сплошь гаджетами увешаны новомодными, хромом дорогим в телах блистают, что им мой колоколец. С ноги-то зайти веселее.
На таких управы искал-искал, так и не сыскал нигде. Их же родня, да и сами они в управлении и находятся. Каждый на высоких постах, что голуби на козырьках. Коли с жалобой придёшь, засмеют, засрут, али вовсе бока намнут. Вот и остаётся в обычной рутине деревенской век свой доживать.
Без чудес.
Без надежды.
Без веры.
Без интернета…
— Ух бл*ди, ан*с себе заблокируйте. Последнюю отдушину у старика забрали, ироды. Чтоб вам укол ваш волшебный не в ту задницу вошёл. — посетовал от души, да только легче на ней и не стало.
И не то чтобы у меня были деньги на оплату развлекательных сайтов, даром они мне не сдались со всей той брехнёй государственной. Но вот по вечерам с тоской посмотреть через допотоптный планшет фотографии и видео из «облачка» было приятно. Давно их снимали, ещё до последней войны. Тогда ещё Марфушка жива была, земля ей пухом, да и сынок без вести пропавшим не значился, а по земле и участку помогал, дом отлаживал.
Теперь-то до завтрашнего дня дожить — и то гордость в роду Лопатиных.
Да впрочем, какая тут гордость. Такую-то жизнь истинно целиком и полностью к чёрту…тьфу блин! Вот же сосед паскуда, прилепил словцо дурное, теперь хрен отлипнет.
С ворчанием и с руганью работа потихоньку спорилась. Под конец сезона многого то и не нужно, яблоньки пополивать, двор подмести, еду простецкую заварить, да Варюшке мясца консервного подбросить. Когда один живёшь,
Один только я остался, да и до меня дотянулись, и без разницы им, что дом мой на самом отшибе. В проекте у шишек местных то ли энергомагистраль планируют протянуть, то ли новый жилой район, и насрать им глубоко и на дома, и на яблоньки, и на оставшийся нетронутым лес за речкой.
Хотя и её уже изгадили так, что не вода а чернила мазутные текут, вся рыба перевелась. Счастье, что хоть предки мои, не поленились и колодец вырыли. Сейчас бы уже аккурат полгода без воды сидел после поломки водопровода, который всё никак починить не могут.
Эх, водились бы черти, всё бы отдал, но наслал бы их на красавчиков этих, да только кто сейчас в сказки поверит.
За всей рутиной денёк пролетел как-то незаметно и быстро. Варюшка давно по делам своим кошачьим побежала, и понять её можно. Что ей со стариком нянчится, если до заката ещё пол деревни оббегать можно.
Потому под завершение дел своих дошёл до края участка и опёрся о невысокий заборчик, дальним лесом любуясь.
К сожалению, утренний приступ под рёбрами дал о себе знать. Чем ближе был вечер, тем сильнее ныло сердце. Так что, видимо, и правда подходил мой срок. Шесть с лишним десятков лет землю потоптал, пора и честь знать.
Поэтому в дом я возвращался почти решившись.
Как и у любого старика, оставалось у меня про запас одно средство. Как раз из тех, которое в самый последний момент использовать будешь, да и то сто раз подумаешь. А если точно подсчитал, то и всю тысячу.
— Ох, Марфушка ты моя. На что же ты мне соблазн такой оставила, — прошептал, доставая из комода дальнего свёрток.
В нем была рамочка с фотографией почившей супруги, улыбающейся весело, и во всём доме этот цветной кусочек бумаги был почти единственным. Последний кадр дедовского полароида вышел крайне удачно. И уж как СКИПовцы шмоны свои в прошлом не устраивали, его так и не сумели найти — прятал тщательно. Собственно, как и то, что было вместе с ним в том же свёртке.
И был это вдвое сложенный лист медицинского договора и шприц-инъектор с прозрачной жидкостью. Препарат, по меркам обычного человека крайне ценный, но ценнее его было письмо Марфушки, от руки выведенное на обороте листа.
'Дорогой мой соколик. Тебе пишу, потому что чую — срок мой близок. Уж прости, но была у меня с младых лет заначка, которую я потратить решила по разумению своему на препарат этот. Я знаю, как ты к таким вещам с недоверием относишься, но коли мой срок придёт, ты уж используй его, не побрезгуй. Работник мне медицинский сказал, что укол силы возвращает, голову проясняет, все боли из тела убирает, и жить становится легче, так что не жди до последнего. Проживи, сколько влезет, а там уж и встретимся.