Последний шанс палача
Шрифт:
— Не откажемся, — улыбнулся Глеб, и Дина кивнула согласно. Обозначила, стало быть, ведущую роль мужчины. Паша глянул остро, но обещанная бутыль на стол явилась. Початая бутыль, хоть и с впечатляющей этикеткой.
— Ну, вздрогнули! За побаченье, як говорят братья хохлы!
Коньяк оказался паленым — уж это Глеб понял всем опытом прошлой своей жизни. Не отравишься, конечно, и букет имеется какой-никакой, но не «Камю». Совсем не «Камю»!
— Эх, хорошо! — крякнул Паша, сопроводив рюмку лимончиком. — Скажи-ка мне, ДРУГ, а ты кто, ваще, по жизни?
Ну вот,
— А я по жизни хулиган, и за пазухой наган! — ответил Глеб песенной цитатой, потом улыбнулся шире. — Шутка! Человек я, вольный путешественник. Жить никому не мешаю, если меня не трогают, а за добро всегда благодарю.
Прозвучало почти по-былинному, но Паше как раз на волну легло. Цыкнул снова зубом, пальцы расписные задвигались, успел даже усмехнуться, будто готовился ляпнуть редкостную гадость. Тут мизансцена сменилась опять — в который уже раз за сегодня. Звонок под столом коротко тренькнул, на улице зафырчали моторы, а усмешка Пауля превратилась в золотозубую улыбку.
— А вот и наш Тимурка! Охрана семафорит, чтоб я был весь на цырлах и приветствовал БОЛЬШОГО ЧЕЛОВЕКА с полной уважухой. А мы че, мы свой шесток знаем…
Глеб окончание фразы дослушал уже у окна — решил, для верности, глянуть. Увиденное позволило сделать сразу два вывода:
а) неведомый Тимур здесь и впрямь авторитетен;
б) воплощением крутизны здесь до сих пор считается шестисотый мерин.
Именно такое авто припарковалось сейчас у входа. Из тормознувшего сзади «лендкрузера» (черного, с огромным «кенгурятником» и гроздью фар на крыше) выбрались четыре молодца, одинаковые с лица, окружили «мерседес» огромными тушами. Херовенькая охрана, неповоротливая. Если что и спасает Тимура, так это неуклонное движение времени — как ни крути, а 90-е остались в прошлом, киллеры не в моде, а для здешней шантрапы такие бодигарды вполне убедительны. Как и горилла на входе. Как и весь этот пластиковый антураж, застрявший в эпохе «комков» и «челноков». С такой мыслью Глеб вздохнул, настраиваясь на «беседу по понятиям — эпизод второй», даже лицо соответствующее сделал. И ошибся.
— Извините за опоздание, — сказал Тимур, перешагнув порог офиса. — Иногда дела не позволяют даже шаг в сторону сделать. Будем знакомы!
Высок, худощав, спортивен — таково первое впечатление. Скуластое татарское лицо, белизна зубов, отсутствие видимых наколок. Костюм определенно «Бриони», галстук в тон. Кем бы ни был Тимур прежде, сейчас он выглядел топ-менеджером регионального разлива.
— А ты, Княжна, и совсем не меняешься, — повторил «топ-менеджер» вывод предыдущего оратора. Глазами, правда, не замаслился, да и тон остался предельно деловым.
Дина, напротив, сделалась вдруг образцом обаяния, заставив Глеба с Пашей озадаченно переглянуться.
— Спасибо, Тимурчик! Боялась, не вспомнишь через столько лет!
— Вспомнил. Хоть ты, Княжна, постаралась в свое время забыть нас, убогих. — Тут взгляд Тимура заледенел, и сходство с бизнесменом враз исчезло. Совсем другое лицо показалось на свет, какого у клубных мальчиков не бывает. Тишина, отчетливый запах напряжения. — Ну да ладно, —
В наступившей тишине отчетливо выдохнул Паша. Испужался, однако! Куда только дел свой босяцкий апломб?! А вот Дина по-прежнему молодцом — улыбка не потускнела ни на градус, а во взгляде появилось нечто, адресованное персонально Тимуру. Восхищение, признание силы… то самое, на чем ловят самки испокон веков доверчивый сильный пол. Взревновать бы, да что толку, если смотрят ТАК не на тебя? Твоя женщина не на тебя смотрит! Или она никогда и не была твоей?
…Они сказали, что ты не смог уберечь свою женщину…
Твоя осталась далеко отсюда, совсем в другом городе и в другие времена. Все прошло, утекло и закончилось!
— Нам нужна помощь, Тимур. Серьезная. Вопрос жизни и смерти.
— В самом деле? Мы ведь теперь, Княжна, все больше вопросы денег решаем, — сказал «топ-менеджер» весело, словно и не заметив женского зова. — И вообще, все дела оставим на вечер. Сейчас вы мои гости, поэтому предлагаю проехать в дом и временно обо всем забыть. Согласны? Ну вот и якши…
…Год 1991-й, август, Москва. Мерзкое пробуждение. Во рту кошки нагадили, череп гудит… ключница водку делала! Из всей еды — все та же капуста, в виде бурой корочки с вдавленным окурком. «Лебединое озеро» по всем каналам сразу! Телефон заходится трелями.
— Спишь там?! — Голос Макса в трубке взрывает барабанные перепонки. — Просыпайся, переворот у нас! Горбачев заперт в Крыму, власть взяли гэбисты и военные. Сейчас все бойцы демократии съезжаются к Белому дому, каждый штык на счету!
Перед Белым домом творится История — или что-то, весьма на нее похожее. Баррикады из мусора, техника цвета хаки, взбудораженная толпа. Все будто ждут чего-то. Боя, последнего и решительного, или так… шоу в реальных декорациях? От последнего варианта становится тоскливо, Глеб выбирается из сутолоки и куда-то бредет. Таксофон, голос отца в трубке бьет по ушам децибелами:
— Алло! Глеб?! Ты где?! Ты знаешь, что случилось с Наташей?!!
… Больничные коридоры — унылая краска стен и вонь эфира. Лицо Натали на подушке белее застиранной наволочки. Лица врачей, привычных ко всему и от всего уставших.
— Сейчас ее состоянию ничто не угрожает, но ребенка спасти не удалось. Удары в живот… множественные ушибы…
Качки-спортсмены, числом трое, встретили Наташу у подъезда и пинали здесь же, среди бела дня. Грамотно пинали — ни одного перелома. Человек, правда, погиб. Первый и единственный пока человечек, подаренный Глебом этому миру, но так и не успевший родиться.
— Где ваш главврач? Ей отдельная палата нужна, лекарства… я заплачу!