Последний шанс
Шрифт:
– Дайте мне для начала проснуться, – сейчас улыбка выходит лучше.
Но ровно с этого момент я перестаю дышать, трогая свой плоский живот, понимая, что не услышу ее сердце на очередном узи. Понимая, что больше не будет как прежде, что нужно подниматься и идти дальше без слез, упреков и обид, нужно просто идти не оглядываясь. Не искать в душе горе, которого нет. Я ведь не мечтала о ребенке, не надеялась, что он будет и тем более страстно не желала его.
***
Но каждый раз, когда я смотрю на этого великолепного мужчину
– Эй, спасибо, – обращаюсь к мальчику официанту на английском, – не могли бы вызвать мне такси и принести листок с ручкой.
– Да, кирия, – поклонился.
На клочке бумажки в клетку пишу по русски, от волнения трясутся руки.
– Вот, передайте это тому мужчине, – указываю на Гору, который мило общается с полуголой блондинкой, – После того, как я сяду в такси.
Сую бумажку в руки парня и стремительно спускаюсь по боковой лестнице игнорируя желание устроить скандал и прибить шлюху, которая крутиться около моего мужа. Сажусь в старенький желтый мерседес, даже не заботясь о безопасности.
– Добрый вечер, – приветствует на английском и это уже хорошо.
– Добрый, – киваю, называя свой адрес, проверяя наличные в крохотной сумочки от Chanel.
Едем в тишине, постоянно смотрю в телефон ожидая звонка от мужа, ведь это должно было привести его в ярость, а по правде выводит только меня, значит он занят кем-то и в голове только одно, та блондинка. Несколько раз за все время пути почти принимаю решение повернуть назад или сделать звонок, но одергиваю себя. Через пол часа вылетаю из такси и мчусь домой, проигрывая сюжет вечера в голове.
Проверить воду у Моро, проверить кондиционеры, быстро принять прохладный душ, чтобы смыть весь пот и грязь вечера. Надеть черное кружевное белье, исключаю вариант с чулками и подвязками, слишком жарко. Музыка, обязательно тихая. И о как же важно найти игрушки, которые он возит с собой уже месяц, но так боится применить. Может повязку на глаза? Нет, не сегодня. Последний штрих – несколько высоких белых свечей. Усаживаюсь в темно-коричневое кресло, лицом к спинке, обнимаю ее, поджав ноги под себя и жду. Хотя бы звонка или визита гостя. Надеюсь ему понравится то, что я выбрала из его кожаной черной сумки, потому что у меня только от мысли, что он все это применит ко мне, сводит ноги и бросает в жар.
Вздрагиваю, когда Моро начинает радостно лаять, оповещая, что муж здесь.
– Мирослава! – грубо, неужели не понял по туфлям на пороге, что я дома?
Его шаг все ближе и ближе, от чего мое сердце стучит сильнее.
– Вот ты где? Какого черта, ты ушла одна?! – рычит. Да он в бешенстве.
Все идеи в секунду кажутся бредовыми, он сейчас меня просто выпорет и отправит спать. Закусываю губу от волнения, но не поворачиваюсь.
– Мир? – тишина, двигается медленно, рассматривает девайсы на деревянном столе, – Ого, – присвистнул.
Тишина свинцовая, хоть режь пополам, тяжело вынести, непонятна
– На колени Мирослава и ждать, у меня пара незаконченных дел, твоя выходка чуть не сорвала мне крупную сделку, – медленно обходит кресло, чтобы встретиться лицом к лицу.
Набираюсь смелости заглянуть в его темные глаза, еле дышу.
– Я сказал, – грубо, сжимая пальцами мой подбородок, – На колени и ждать, – провел большим пальцем по моей нижней губе, отчего рот наполняется слюной, сглатываю.
– Я долго буду ждать?
– Нет, – шепчу, встаю на дрожащие ноги, опираясь на спинку стула. Опускаю голову, Боже как стыдно, зачем я только затеяла эту игру.
– На колени, – жестко, монотонно, не заинтересованно, так что пробирает холодом до кончиков пальцев.
Приземляюсь коленями на жесткий пол, опустив глаза, часто дышу. Проходит мимо меня в ванну, скидывая по пути пиджак на кресло, снимает черные туфли, закрывает за собой дверь.
Ерзаю на полу, неудобно, колени болят от жесткого покрытия, ноги затекли, но не смею двигаться. Предвкушение его власти несется по венам, пульсирует во всех конечностях. Жарко, в голове только желание, жажда его прикосновений. Не считаю время, сдерживаюсь, чтобы не прикоснуться к себе, не подарить долгожданную развязку в месте куда врезается тонкое черное кружево, трется о складочки, от чего ерзаю словно у меня шило в заднице. Черт, черт, черт, любые мысли подбрасывают масла в огонь.
– Да, я тебя слушаю, – его голос на итальянском особая пытка, – Мне некогда, разберись с этим сам, контракт подписаны.
Кидает телефон на столик, садится в кресло, раскидывая длинные ноги.
– Иди ко мне моя девочка, – уставше, – я зол на тебя, а если бы этот таксист захотел тебя поиметь? Или убить? Ты понимаешь, что подвергла себя опасности? – внушает чувство вины и у него это получается.
– Амиран, я не подумала, – шепчу, ползу не коленях, располагаясь между его ног, сверля взглядом внушительный бугор на ширинке темных джинс.
– Твоё дело не думать Мирослава, твое дело довериться мне, я подумаю за тебя, – запускает руку в волосы, сжимая их.
– Извини, – облизываю пересохшие губы, тяну руки к ширинке.
– Нет, – бьет по рукам, – это слишком просто.
– Что тогда? – поднимаю глаза на него, шарю по идеальному торсу в тату, хочу коснуться губами, пальцами, обвести каждую. Сдвигаю ноги от возбуждения.
– Ремень? – одно слово заставляет меня вздрогнуть и теряя голову тереться щекой о его бедро.
Толкает меня, заставляет отодвинуться от него, запускает указательный палец в чашку кружевного французского бюстгальтера и подгибает ее под грудь оголяя торчащий сосок, затем второй.
– Мой Мир, – легонько щипает, смачивает пальцы слюной и проводит по ореолу. Возбуждение доставляет боль, морщусь, закусывая губы. Пока он наклоняется к столу и берет черную коробочку. Жмурю глаза, стараюсь не пищать от предвкушения, там зажимы. Маленькие серебристые крошки с небольшими медальками на концах.