Последний шанс

Пеунов Вадим Константинович

— Облегчить ее участь, — с вызовом ответил Санька на вопрос отца.

Иван Иванович был убежден, что понимает искренний порыв сына: ведь речь идет о жене его учителя, которого Санька буквально боготворил.

Но, оказывается, причина была иная:

— Я люблю эту женщину, — признался Санька.

Вот это номер! Жена академика Генералова действительно была женщиной броской, импозантной, самобытной по характеру.

Но — семнадцать лет разницы в возрасте...

Иван Иванович тогда сказал сыну другое:

— Она — жена твоего учителя.

— А разве я сказал, что она моя любовница? — вспыхнул Санька.

И Иван Иванович почувствовал

вину перед сыном.

Позже во искупление этой невольной вины (такое подумать о Саньке, усомниться в его мужской порядочности!) Иван Иванович придет к своему другу, заместителю начальника областного управления по оперативной работе полковнику Строкуну, и расскажет о Санькиной тревоге: «Жена его учителя...»

Строкун все поймет. Санька — его крестник, в судьбу которого Евгений Павлович верил: «Мужик умный, быть ему светилом науки».

Екатерина Ильинична после той пикантной истории выкинула фортель в своем характере: рассталась с медициной и устроилась... начальником отдела кадров на шахте «Три-Новая», которая в ту пору гремела на всю страну: там ставили один мировой рекорд за другим.

Что это: вызов обществу? Дескать, обидели подозрением — так получите!

Впрочем, у женщин — своя логика, постигнуть которую мужчинам не дано.

Вот какую историю напомнило Ивану Ивановичу имя академика Генералова и его взбалмошной жены.

Ивана Ивановича удивил номерной знак:

— СЛГ — седая древность.

Он имел в виду серию. СЛГ — этакий атавизм, напоминание о том, что Донецкая область некогда называлась Сталинской. Но когда началась борьба с последствиями культа личности Сталина, область переименовали.

— Генералова — женщина своеобразная, — растолковал начальник областного управления ГАИ. — Познакомитесь с ней, Иван Иванович, и сами в этом убедитесь. Свой номерной знак она считает талисманом и расставаться с ним не желает, хотя машины меняет довольно регулярно — раз в два-три года. Автолюбитель она со стажем, были у нее «Москвичи», «Победа», «Волга», а теперь имеет «Жигули» бежевого цвета. Генералова ставит машину на колодки в начале октября и не выезжает из гаража до середины мая. Но если машина с номерным знаком СЛГ 18—17 появилась в городе — об этом сразу узнают все инспектора: Екатерина Ильинична ездить со скоростью менее ста километров просто не умеет.

— Так надо проверить: машина на колодках или вышла из гаража. Погода — отменная.

Начальник областного управления ГАИ улыбнулся в трубку:

— Строкун распорядился: послать к Генераловой пощупать колодки под машиной толкового инспектора, красивого брюнета, ростом не ниже ста восьмидесяти пяти сантиметров. Жду его доклада по рации.

Факт, о котором сообщил начальник областного управления ГАИ, был примечателен и неприятен для Ивана Ивановича. Он напомнил ему о прошлом, а в этом прошлом жило... заявление взрослого сына: «Я люблю жену своего учителя». Эти слова как бы отдалили сына от отца, которые на каком-то этапе жизни перестали понимать друг друга. Та мужская дружба, которой так гордился Иван Иванович, потускнела.

С тех пор пошел уже пятый год. О признании сына они ни разу не вспоминали. Если бы у Саньки за это время появилась зазноба или бы он женился, Иван Иванович имел бы право подумать: «Блажь миновала». Влечение к женщине старшего возраста не такое уж редкое явление среди молодых. Иван Иванович мог на фактах доказать, что возрастные границы брака за послевоенный период сместились. Муж моложе жены и на пять, и на семь лет, —

обычное дело, особенно в рабочих поселках. Но молчаливый, можно даже сказать замкнутый Саня не вписывался и в эту схему. Он сказал однажды: «Люблю». А вдруг это чувство живет в нем и по сию пору?

И вот первый крик отчаянного протеста в душе: «Да какое отношение может иметь Екатерина Ильинична Генералова, жена академика, кандидат медицинских наук на должности начальника отдела кадров одной из шахт, к ограблению мебельного магазина? Это же абсурд! Если, конечно, кто-то не воспользовался ее машиной. Но машина до середины мая всегда стояла на колодках в гараже».

Конечно, всякий факт подлежит проверке. Если версия родилась, значит, была на то причина.

Святая святых всякого сыска: накопление фактов, их анализ, проверка, сопоставление и поиски новых фактов, опровергающих или подтверждающих первые...

— Что еще? — спросил Иван Иванович начальника областного управления ГАИ, имея в виду Генералову.

Но Смородин понял его вопрос иначе и начал рассказывать о том, что беспокоило его самого:

— Подняли вертолеты. Взяли под контроль все дороги, ведущие из Донецка. Особое внимание обращено на таганрогское направление: через Старобешево — короче, через Мариуполь — более благоустроенная и накатанная. Строкун сказал, что грабители были с автоматом, у нас по автомату давняя ориентировка из Краснодара. Проследим за всеми лихачами, которые увлекаются скоростью.

— Предпочтение «Жигулям» бежевого цвета, — уточнил Иван Иванович.

— Не исключено, что от «Акации» отъехали на одной машине, а потом пересели на другую. Словом, все внимание на дороги из Донбасса.

Новые сведения по машине добыл участковый инспектор Дробов.

Старший лейтенант — из тех увальней, которые никогда не спешат и никуда не опаздывают, они умеют всегда быть там, где всего нужнее. В милицейской практике это чутье на вызревающую опасность особенно ценно.

Дробову — за тридцать. Коренастый. Такие плотно стоят на земле (в прямом и переносном смысле). Походка неторопливая, вразвалочку, ноги ставит широко. Успел отрастить «руководящий» животик. (Не отсюда ли и степенность в поведении?) Рост — средний (под сто семьдесят). Глаза зеленые, «кошачьи», с прищуром. Но главной, обращающей на себя внимание приметой старлея Дробова были, пожалуй, длинные «шевченковские» усы с рыжеватой подпалинкой на кончиках.

Произнося нараспев слова, участковый неторопливо рассказывал:

— О «жигуле», который умчался с открытым багажником... Удалось установить, что в багажнике находились запаска, железное ведро и квадратненькая сума из тяжелого брезента.

— Что такое квадратненькая сума? — переспросил Иван Иванович. — Сумка, что ли?

— Кассирша сказала: «Сума», да еще уточнила: «квадратненькая». Не квадратная, а квадратненькая. Какой брезент считать «тяжелым», я тоже не знаю. Вот так она определила. А женщина, надо сказать, героическая, рассказала мне обо всем и тут же упала в обморок. А до того первая подняла тревогу. Грабители ей: «Сиди и не рыпайся, коли жить хочешь». А она следом за ними. Кричит: «Ограбили! Милиция!» Хотела позвонить по служебному телефону, но дверь в кабинет директора оказалась запертой и на стук никто не отзывался. Тогда она побежала к телефону-автомату. Но там была раскурочена трубка. И кассирша ко мне на участок. Это неподалеку, через два дома. Она считает, что водитель специально поднял крышку багажника, чтобы не увидели его лица, и умчался в сторону дома номер девяносто один.