Шрифт:
Часть 1 «Одинокие кости»
1
Ольге не спалось. Поправив маску для сна, она перевернулась на спину и поморщилась, когда супруг снова раскатисто всхрапнул. Вернувшись с аукциона, Белозеров повесил купленную картину над камином и, даже не ужиная, отправился в спать. На аукционах всегда захватывающе, хорошо кормят и можно набрать картин на несколько сотен тысяч рублей. Хорошо, что семейный бюджет позволял. Отчего бы не заснуть как убитый, когда
Белозерова вспомнила, что в аптечке осталось еще немного снотворного. Летние ночи не обходились без стакана воды и пары таблеток, поэтому Ольга лениво приподняла маску и замерла. Внутренности словно стянуло холодным жгутом.
Ольга Белозерова никогда не верила в проклятия, ведьм и чудовищ. Не верила, потому что надеялась никогда в жизни с ними не встретиться. Сейчас же у нее перехватило дыхание, сердце лихорадочно заколотилось в груди.
Подле ее кровати стояла темная женская фигура, печально опустив глаза и кончиками полупрозрачных пальцев держась за юбку длинного рваного платья. Ольга с силой зажмурилась и снова распахнула глаза. Подол платья незнакомки оставался неподвижным, хотя в окно задувал крепкий летний ветер, сквозняком проносившийся по всей комнате.
Внезапно незнакомка подняла глаза. Ничего людского в этом взгляде не было. Потусторонний мрак, ужас и нечеловеческая скорбь.
Ольга закричала.
2
Запах краски ударил в нос, и меня передернуло. Черный бархат темноты, ядовитые пары с палитры, от каждого вздоха сводившие грудную клетку. Я тщетно попытался пошевелить одеревеневшими мускулами. Кое-как поднявшись, бросился вперед, но внезапно ударился в невидимую глухую стену.
– Черт!
В глаза лез и нос лез ядовитый запах. Отойдя назад, я с разбега ударился в препятствие, недоступное глазу. Еще и еще, пока не начал болеть плечевой сустав, который, скорее всего, оказался выбит.
– Помогите! – сдавленно закричал я в полную темноту.
Легкие продолжали наполняться насыщенным запахом краски, от него кружилась голова и подкашивались ноги. Однако я настойчиво продолжал колотиться плечом в невидимую стену.
Плечо хрустнуло, и я завалился навзничь. Голова шла кругом. Время словно остановилось. Грудная клетка подрагивала, я старался вдохнуть, но не мог.
Где-то вдалеке я заметил чью-то руку, но голова уже слишком отяжелела, чтобы ее поднять. Перед глазами метались черные мушки.
– Гарри!
Очень знакомый голос…
– Гарри, поднимайся! – Крепкая хватка длинных пальцев сомкнулась возле моего здорового предплечья. – Ты слышишь меня?!
Я не ответил, моя голова болталась из стороны в сторону как у тряпичной куклы.
– Гарри, проснись! Гарри!
Я же вроде бы не сплю… Тогда к чему это…
– Гарри, ты опять пил?!
Я сел и распахнул глаза. Никакого черного цвета и ядовитого безумия красок. Это наш автодом, в котором я, скорее всего, заснул пару часов назад.
И мой друг Аспис, который вытащил меня из жуткого сновидения. Вот он во плоти, я не сплю. Такой, каким я его помню в осязаемой реальности. Неестественно-черные мрачные глаза на бледном лице, четко очерченные скулы, худощавое телосложение и исполинский рост. И снова этот недовольный осуждающий взгляд, который посещает его лицо, когда я совершаю очередную глупость.
Да, это определенно единственный оставшийся в живых человек, которого я могу назвать своей семьей.
– Очнулся, – прохладно констатировал он.
– Это ты меня звал? – растерянно спросил я.
– А ты видишь тут кого-то еще?
Я потер лицо рукой и с трудом уселся на кровати. Голова все еще кружилась, словно яд продолжал разливаться по телу.
– Ты давно вернулся? – тихо спросил я. – Мы же вроде договаривались стучаться.
– Я подозревал, что, если ты не впустил меня с седьмого пинка в дверь, значит что-то случилось.
– Понял, не ворчи.
Аспис вздохнул и поднялся с кровати. Остановившись посреди комнаты, он подобрал пустую бутылку и обертки из-под чипсов, после чего отправил их в мусорное ведро.
– Прости за беспорядок, – виновато сказал я. – Мне следовало убраться.
– Хорошо, что ты это осознаешь.
Все происходило словно в тумане. Словно яд еще не рассеялся. Я попытался проморгаться, чтобы наваждение отступило. Чтобы окончательно заземлиться, полез в карман и нащупал успокаивающий прохладный металл золотых карманных часов с резной крышкой. Подарок моего отца. Пускай часы были сломаны и никогда не шли, но я не расставался с ними ни на день.
– Похмелье мучает? – спросил Аспис. – Вид у тебя отвратительный.
– Мне снова снился кошмар с черной комнатой и ядовитым запахом.
Этот кошмар почему-то повторялся из раза в раз, хотя я не мог понять, зачем он за мной гоняется.
– Опять? – насторожено переспросил Аспис.
– Ага. Всё как обычно.
– Бедная твоя психика…
– Если бы не ты, у меня бы вообще никакой психики не осталось.
Я щелкнул крышкой часов, в который раз задумчиво осматривая гравировку, выведенную на внутренней стороне.
«Амфора – символ, поглощающий истину сердца».
Лучше бы там было написано что-то вроде: «держись, сынок, так плохо вечно быть не может». У творческих людей всегда мозги набекрень, отец не стал исключением.
Моя мама умерла, когда я был еще совсем маленьким, а отца не стало, когда мне исполнилось шестнадцать. Талантливый художник и преподаватель истории искусств, он постоянно работал на археологических раскопках, жертвовал деньги проектам, писал картины и путешествовал. Однажды его жизнь забрало проклятое полотно. Я узнал об этом от Асписа, который был в курсе, что мой папа занимается загадочными и опасными артефактами.